— Мне... интересно, — с короткой паузой произносит Влад.
Меньше всего здесь и сейчас я ожидаю услышать от Владислава Ветрова именно такую отповедь. Да и кто вообще в здравом уме может поверить, что частному детективу что-то просто интересно!
— Ты ведь не думаешь, что он мог… организовать все это. Если с разводом я еще могу поверить, то последние события…
Ну не мог же он заказать собственного сына. А по разговорам утырков следовало именно это!
— Ну, и все-таки, расскажи, — Влад даже не собирается от меня отставать. Даже косится на меня в зеркало заднего вида, сверлит настырным взглядом типичного Ветрова. На самом деле… Черт, они ведь так похожи с Яром. Разные, но очень похожие. У Влада более тяжелый подбородок, чуть иная форма лица, но…
Ох, не туда унесло мои мысли. Я сейчас, кажется, в любом человеке увижу Яра. Так, вдох-выдох, мысли ставим на место…
Не задалось у нас с Олегом Германовичем практически сразу. Буквально с того самого первого собеседования, на которое Яр меня притащил, решив убить сразу двух зайцев — и познакомить меня с отцом, и обеспечить меня местом практики с неплохой зарплатой.
Меня трясло тогда с утра. Не нравилось все. Классическая юбка казалась слишком яркой, укладка — недостаточно строгой, в общем — я мало себе напоминала уверенную в себе претендентку на должность в крупном адвокатском агентстве. Даже на роль “подай-принеси” на побегушках у “настоящих адвокатов”.
Да еще и эта одолевшая меня идея “фикс”. Боже, какими средствами я тогда вымогала у Яра обещание не говорить обо мне отцу даже пол слова. Чтобы я могла прийти на его собеседование как чистый лист, чтобы не нести за собой никакой лишней нагрузки и получить оценку самой себе, и только так.
Яр находил это совершенно бессмысленной принципиальностью, но… Но я знала, чем именно его шантажировать.
Меня трясло с утра, и на собеседовании не отпускало ни на секунду. Возможно, если бы я хоть как-то узрела в Олеге Германовиче черты Яра — может, меня бы и отпустило. Вот только Яр больше удался в мать и “в деда” — как он сам говорил. С Олегом Германовичем я не смогла разглядеть даже минимального сходства…
Он был худой, костистый, светловолосый. С цепкими глазами и вечно критично поджатыми губами. Яр умел менять роли, маски — одна за одной, отлично подстраивался под ситуацию. Олег Германович предпочитал диктовать любой ситуации свои условия.
Полтора часа собеседования я провела под пристальным взглядом непроницаемых, водянисто-голубоватых холодных глаз. Да-да, полтора часа. Это походило на допрос и практический экзамен в вузе сразу. Он допрашивал меня на знание законов, на знание свежих их обновлений, на применение их в той или иной практической ситуации, он просто спрашивал меня об учебе. А я ерзала на одном месте, но отвечала — кто бы не отвечал?
Его секретарша трижды притаскивала мне кофе и крайне недовольно на меня зыркала.
Под конец он даже предложил мне пересесть на диван и сам развернулся ко мне от стола, продолжая пристально меня разглядывать.
Боже, как я не хотела его разочаровать, воистину по-девчоночьи, впрочем, девчонкой я тогда и была. Девчонкой, в первый раз пришедшей на свое первое собеседование.
Яр столько говорил об отце — да и в университете о воистину потрясающей изворотливости Олега Германовича ходили легенды. Кто с ним только не сталкивался.
— Ну что ж, у вас блестящие теоретические знания, Виктория, — прохладно заключает мой будущий свекр, — но даже на самые младшие должности в моем агентстве не могут претендовать студенты. От моих работников мне нужен практический опыт и умение работать с клиентами.
Я помню, как тогда забурлила в моей крови обида, вкупе с подтверждающимися подозрениями. Я ведь ему говорила…
Понятно, что отец его к себе устроил и гонял, воспитывал наследника все-таки. Мне, девочке с улицы, делать тут было нечего.
Не вскочила и не ушла я в основном и потому, что так ронять свой образ в грязь мне не хотелось.
— Впрочем, — все также пристально меня разглядывая, пробормотал тогда Олег Германович, — в некоторых правилах можно сделать исключения. Если вы готовы с благодарностью отнестись к моей снисходительности, конечно.
Потом, будучи взрослой, мне уже мерещился в этих словах скрытый подтекст. Тогда же я категорически не хотела выходить из кабинета будущего свекра с озвученным отказом.
Я не успела сказать, что да-да, я готова быть благодарной, из кожи вон выпрыгну, чтобы оправдать возложенную на меня ответственность…
Именно в эту секунду и вломился в отцовский кабинет потерявший терпение Яр.
— Отец, оставь мне от моей девочки хоть один живой кусочек. А то мне кажется, ты тут её ешь, так долго с ней возишься.
— А, так это твоя девочка... — это Олег Германович происнес уже гораздо суше. Будто бы даже разочарованнее.
Боже, как я хотела пнуть своего парня тогда. Я же просила не влезать! Не портить!
Должность мне дали. Не крутую, но для тогдашней студентки — даже она была заоблачной высотой.
Вот только чем дольше я работала у Олега Германовича, тем острее с каждой неделей ощущала — я ему не нравлюсь. Как девушка его сына — не нравлюсь. Еще как обычная его сотрудница я, возможно, его бы устроила. А вот как будущий член семьи...
С чего я это взяла? Да хоть даже с того, что я четко заметила закономерность — если Яр случайно оговаривается при ком-то из сотрудников, что у нас, допустим, особые планы на вечер — я всегда огребаю в эти дни лишнюю кучу дополнительной работы, и сомневаться в том, что организовывает мне эту работу Олег Германович, было сложно. Чаще всего задания исходили именно от него, и отчитываться тоже надо было ему лично... Ему про все докладывали.
Я могла бы сказать Яру, но... Это казалось такой слабостью. И на что жаловаться? На то, что мне, о боже, дают слишком много работы? И чего я от него дождусь?
Детка, давай ты вообще не будешь работать, я нас обеспечу.
Так бы он и сказал! Я знала и работала. Наши планы с ним все-таки переигрывались.
— У нас с Олегом Германовичем не клеилось, мягко говоря, — Владу я пытаюсь объяснить кратко и полно, но все равно приходится пояснять, — он меня терпел. Принимал как немыслимую придурь Яра. Но все сквозь зубы. Я была мелкая, надеялась, что раз я прошла его проверку — значит, он будет относиться ко мне лояльнее, но… Это не походило на лояльность вообще никак.
Тьфу. И зачем я это вспомнила? Сразу хочется передернуться, чтобы сбросить с себя это неприятное воспоминание.
— Проверку? — Влад, как назло, цепляется именно за это, ключевое в предложении слово. — Ты о чем вообще? Расскажешь?
Мне не хочется. Совершенно. Из всех трех лет с Яром, безумных, переполненных нашей взаимной зависимостью и бурными, как волны двух горячих рек, чувствами, это — то единственное, что я предпочитала даже не задевать. Не шевелить. Но все же, здесь и сейчас интересна только полная моя откровенность. Да и... Плевать. Это осталось позади. Восемь лет назад. И эта моя
