Уснули братья, а когда проснулись, то увидели яблоки, что остались после трапезы Всевышнего. И так им захотелось их попробовать, что решились они ослушаться Всевышнего. Первый брат взял и сразу съел яблоко, второй тоже взял яблоко и повертел его в рука. Однако съесть не успел, потому что старший брат ухватился за живот и упал замертво. Средний брат выронил яблоко, но почесал царапину на руке, которую получил совсем недавно и тоже упал замертво, так как на яблоке была та самая лунная пыль, которую он не заметил, но которая попала в его рану. Третий же, самый младший так ужаснулся произошедшему, что взял тарелку с еще оставшимися злосчастными яблоками и выкинул из шатра. И как только яблок коснулся солнечный свет, превратились они в одну сплошную лунную пыль, которую тут же подхватил игривый ветер и разнес по всему миру.
Вернулся тут Всевышний, увидел что произошло и все понял. Ужаснулся произошедшему, однако винить братьев не стал. Сказал лишь, что сам того не желая впустил в этот мир то, чего тут быть не должно. Утешил младшего брата Всевышний и наказал ему передать людям, что пришла в этот мир лунная пыль. Для Всевышнего пыль совершенно не опасна, даже вкусна, но вот для людей это яд, что проник в этот мир и теперь будет повсюду. И наказал он младшему брату передать людям, чтобы мыли они руки и учились лечить раны, так как теперь эта лунная пыль будет мешать их самостоятельному заживлению. В доброте своей Всевышний постарался замедлить действие лунной пыли, чтобы люди успевали бороться с нею. Но вот средства борьбы не указал, сказав лишь, что коли люди его ослушались, то пусть и ищут как бороться с напастью сами.
По-моему бред полнейший! Однако, очень полезный.
Н-да, что-то я немного отвлеклась. Скорее всего это мой мозг всячески пытается увильнуть от предстоящей операции и подкидывает несвоевременные мысли.
Я снова посмотрела на рану. Одно то, что ребенок обработал ее по всем правилам, может навести на нехорошие мысли, а уж то , что собирается ее зашивать ... К слову, и в этом мире хирургия была еще на зачаточном уровне и любые операции брались проводить только дипломированные лекари, даже знахарки не пытались делать ничего подобного. Им хватало трав и обычной обработки ран. Те же, кто получал действительно опасные повреждения или переломы, без соответствующей помощи чаще всего становились инвалидами или умирали.
Но я опять не о том. Раз решилась помогать, то нужно помогать, а не искать отговорки.
Тут я подумала, что совершенно не знаю, чем же собственно зашивать рану. Конечно, напрашивается вполне простой ответ: нитками! Вон в углу стоит корзинка с рукоделием, которым увлекается Айла. Однако, тут же встает другой вопрос: какими? Можно ли зашивать рану шерстяными нитками, которые привозят их Фаргоции или лучше использовать льняные, привозимые из Тализии, или все же хлопковыми, которые здесь все еще считались довольно редкими и привозились из далекого Фархата? Жаль, что местного Китая с его шелком тут пока не обнаружили. Хотя, как говорит профессор, некая часть соседнего материка, та, на которой находится Тализия, все еще не изучена, так как перебираться через неудобные горы и обширные леса на восток материка, еще никто так и не решился. Так что надежда найти в этом мире тутового шелкопряда еще есть. Я мысленно усмехнулась: опять мысли убегают не туда.
Сейчас же я взяла корзинку и подошла к огню. Выбрав наиболее, по моему субъективному и совсем не объективному мнению, подходящие нитки и иголку, я замочила их в домашней настойке. Как их обеззаразить другим способом я не додумалась. Наверное, можно было их и прокипятить, но я не знала как при кипячении поведет себя натуральная нить. Мой выбор упал на хлопковые нити, так как они были наименее ворсисты и мне показалось, что так будет лучше.
Спохватившись, я также вспомнила про бинты, которые понадобятся для перевязки и, осмотрев рубашку Сольгера, сочла, что та вполне сгодится, не считая, конечно, разорванного окровавленного рукава. Конечно, лучше было бы взять чистое полотно, но бродить по дому в данном случае я бы не решилась, да и подозревала, что мужчина бы меня не отпустил.
Стоит отдать парню должное: экзекуцию по обработке раны он выдержал стойко. Шипел, конечно, и тихо ругался сквозь зубы, но терпел и не дергался. Но вот как он перенесет зашивание, я не представляла. Вспомнила, как видела в каком-то фильме, что раненому засовывали между зубов деревяшку, а самого держали по рукам и ногам. Что ему делали, я, правда, не помню, но само зрелище наводило на невеселые мысли. Я покосилась на пациента и тяжело вздохнула. Держать его по рукам и ногам точно не кому, а предлагать деревяшку я, пожалуй, поостерегусь. Да и где сейчас искать эту самую подходящую деревяшку?
Я заправила нить в иглу и повернулась к раненному.
- Ну что, Сольгер-аха, начнем!
Он посмотрел на иглу в моих руках, на меня, снова на иглу и снова на меня.
- Лейла, может не надо? - Наконец произнес он.
- Надо, Федя, надо! - Как можно увереннее проговорила я крылатую фразу из советского кинематографа.
- Федя? - Удивляется подопытный.
- Не обращайте внимания, Сольгер-аха. - Отмахиваюсь я. - Вам придется потерпеть. Вот, держите.
Я протянула ему настойку и чистое полотенце. Он покосился на подношение и попробовал-таки отказаться от операции.
- Лейла, а ты вообще когда-нибудь подобное уже делала?
- Конечно! - Уверенно заявляю я. - Неделю назад помогала нашему лекарю зашивать Кириму ногу, которую он умудрился сильно пораниться. - И да простит меня за ложь бедный Кирим и не менее бедный Сольгер.
- А может все-таки не надо? - Предпринимает несчастный последнюю попытку отказаться.
- Надо, Сольгер, надо! - Больше для себя, чем для него говорю я. Потому что уже решилась, а уж если я решилась, от моей помощи не убежит никто! - Пейте! - И снова протянула ему бутыль со спиртным.
Но самым странным, даже невероятным для меня стало то, что он меня послушался и таки решился на операцию в моем исполнении. Как он решил довериться такой малявке, как я, не понимаю! Но факт остается фактом. Он взял у меня бутылку и, сделав большой глоток и поморщившись, спросил:
- А полотенце зачем?
- В зубы засунете, если очень больно будет. Жуйте его, рвите, главное не кричите, а то весь дом сбежится. - Уже сосредоточившись на ране, говорю я ему.
-Ну, с Богом. - Шепчу уже себе я и начинаю операцию.
Не знаю, как мой подопытный смог выдержать эту экзекуцию, на его лицо я старалась не смотреть, лишь слышала сдавленные стоны и ругательства, но для меня все прошло как в тумане. От напряжения по спине катился пот, я втыкала иглу в края раны, делала стежки, но не ощущала, будто все происходящее реальность. Видимо, так мой мозг спасался от нервного перенапряжения. Хорошо, что перед операцией я догадалась разрезать остатки его рубашки на бинты, потому что после ее окончания руки слушались слабо и, боюсь, что у меня элементарно не хватило бы сил ее разрезать.
