Карт-бланш и правда давали купцы и банкиры своим доверенным лицам. Чтобы приказчик или подельник купца получил нужную для ведения дел сумму денег. От этой сказочки произошел современный переносный смысл: дать карт-бланш — значит, предоставить кому-либо неограниченные полномочия, полную свободу действий.
Карт-бланш в политике — это даже хуже! Вручая своему фавориту чистый лист бумаги со своей подписью и печатью, король разрешал творить какой угодно произвол! Ведь придворный мог написать на листе бумаги абсолютно все, что угодно!!! Он мог, именем Его Величества, потребовать: «Выдать мне из сокровищницы миллион ливров золотом!» Или начать войну с государством, которое ему не понравилось. В общем, учинить что угодно и все совершенно безнаказанно, от имени самого же короля.
Некоторым писателям, в том числе и Александру Дюма, хватало совести рассказывать, что карт-бланш позволял частным лицам расправляться со своими врагами. Придворный вписывал в карт-бланш имя своего врага и отправлял его без суда и следствия в Бастилию. На срок, какой сам захочет определить. В общем, ужас.
У этих страшных карт-бланшей короля есть только одна «странная» особенность: ни один историк никогда не видел ни одного карт-бланша. Ни в одном архиве, ни в одном музее не хранится ни одного карт-бланша. Ни с именем личного врага, получившего карт-бланш придворного, ни без него. Никогда. Нигде. Ни одного.
Видимо, королевский режим, чтобы спрятать концы в воду, выпускал карт-бланш исключительно на бумаге, которая сама по себе исчезает при приближении к ней прогрессивно мыслящих историков.
А если серьезно — сказка про карт-бланш — это очередная байка про зверства королевского режима, не имеющая решительно никакого отношения к реальности. Даже не бред. Это сознательная клевета на правившую во Франции законную династию, Французское государство, его законы и порядки. Подлое и мерзкое вранье.
Болтуны
Все знают про мерзость королевского режима. Точно так же все знают, что во Франции выпускалась гениальная книга Энциклопедия и что писали ее классики и гении, за необъятность ума прозванные «энциклопедистами». Самым великим и гениальным из них был Вольтер, чуть менее гениальными были Дидро, Гольбах, Мирабо и другие великие люди. Это были самые великие ученые и философы своего времени, убежденные просветители, отдавшие свой ум и талант на службу народу.
Да-да. Это действительно знают все. Вот только никто не знает, какие именно гениальные творения создали все эти великие люди. Действительно: если кого-то называют великим ученым, неплохо бы поинтересоваться, каковы его великие открытия? Великий философ? А какие именно гениальные обобщения вышли из-под его пера?
Нелегка участь того, кто возьмется показать эти великие ученые и философские труды. Не потому, что ничего не сохранилось. Прекрасно сохранилась и сама «Энциклопедия», и целые тома творений всех энциклопедистов и просветителей, классиков и гениев. Нелегка участь потому, что этих открытий и философских концепций просто нет. Вообще.
Чтобы не прослыть клеветником, я готов сослаться на целые собрания сочинений энциклопедистов и просветителей
[12]
. Если читатель обнаружит у них признаки чего-то гениального, пусть поскорее мне сообщит. Потому что творения энциклопедистов на удивление скучны и занудны.
Можно сколько угодно рассказывать про «блестящее остроумие» Вольтера или «блистательные эпиграммы» Мирабо. Вот только привести пример этого «искрящегося остроумия» и этих «разящих эпиграмм» довольно трудно. Чтение решительно всего, написанного энциклопедистами, подобно жеванию вара: пресно, липко, скучно, сводит челюсти. Взять знаменитые афоризмы Вольтера... «Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов»». «Первое обвинение отбрасывается, второе задевает, третье ранит, а четвертое убивает». «Если Бог сотворил человека по своему образу и подобию, то человек отплатил ему тем же». «Что сделалось смешным, не может быть опасным». «Сколько нелепостей говорится людьми только из желания сказать что-нибудь новое» (интересно, а к самому себе Вольтер это относил? - А.Б.). «Как богатым удержать имущество в своих руках, если чернь потеряет веру в бога? Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». «Люди ненавидят скупого только потому, что с него нечего взять». В общем, набор банальностей.
К тому времени уже опубликованы «Опыты» Монтеня
[13]
. Уже вышла большим тиражом «История кавалера де Грие и Манон Леско»
[14]
. Это книги действительно интересные. Их читаешь с удовольствием, а приключения кавалера де Грие действительно переживаешь: «А что дальше?!» В этом смысле все творения энциклопедистов — регресс и утрата уже достигнутого уровня литературного творчества.
«Сегодня трудно понять, как мораль Мабли, политика Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция — эти пустыни бесцветной прозы — могли выдержать издание и найти хоть десяток читателей. Но, однако, их все читали, по крайней мере, покупали книги и говорили о них. Скажут: мода. Легко сказать. Как понять это пристрастие к ложному пафосу и к тяжеловесности в век изящества и утонченного вкуса»
[15]
?
Но, может, содержание творений таково, что искупает недостаток литературного таланта у авторов? И это не так. Практически все, что ими написано, посвящено мелким политическим вопросам, давно забытым всеми, кроме историков, — причем специалистов по эпохе. Это, например, споры вокруг животрепещущей проблемы: почему церковь перестала совершать обряд крещения прямо в реке (содержание по крайней мере трех повестей и рассказов)?! Или: а такой-то король был дурак!!!
Аналогом этого могут стать «перестроечные» произведения, весь смысл которых вращается вокруг того, что на отставке Ельцина настаивала жена Горбачева или что Брежнев был старый дурак. Таковы многие песенки Юлия Кима, например. В тот момент они актуальны, кажутся смелыми и интересными. Но это работы-однодневки.
Разумеется, свое «ноу-хау» у энциклопедистов было, и оно надолго приковало к ним внимание: это пропаганда особого типа мышления: утопического. Это первое в истории идеологическое сообщество, с сугубо идеологическим мышлением.
«Разум для философа то же, что благодать для христианина», — писал Дидро в «Энциклопедии». Вера в разум как в объект религиозного поклонения.
Высказывание Дидро очень созвучно словам Честертона, который уже в начале 20-го века заметил: «одни интеллектуалы разумом пользуются, другие ему поклоняются».
