Только для того, чтоб через полчаса подскочить на диване от внезапно пришедшего озарения.
Я подхватилась, кое-как закуталась в покрывало и пошла на кухню, к Розгину. Он , судя по густым клубам дыма , висящим в воздухе, ложиться и не думал. Господи, мне надо срочно связаться в Варварой Петровной и выяснить, что же она ему такого пообещала за его помощь. Потому что, похоже, ей буду обязана до конца жизни.
Я замерла на входе, неловко переминаясь и выстраивая в голове конструкции попонятней. И для себя, в том числе. Розгин смотрел мрачно, как и всегда, словно я ему помешала. Или должна сильно и не отдаю долг. Я обратила внимание, что он переоделся и, похоже, принял душ. Черные волосы были влажными и немного вились.
- Понимаете… - Я постояла, а потом, плюнув на все, решительно прошла и села к столу, - у меня только одна догадка. Она может показаться странной… Но больше все равно ничего в голову не приходит, так что…
- Короче, мадам! – резко оборвал меня он, и я испытала ощущение дежавю, словно мы опять в самом начале нашего знакомства, у него в кабинете. И я для него – досадная помеха. Собственно, ничего с тех пор не изменилось…
Я – досадная помеха, к которой он почему-то попал… Как он сказал? «Во временное пользование»? Или не так? Не важно. Суть одна.
Я обидчиво поджала губы, но переборола себя и продолжила:
- Моя бабушка… По маминой линии – прямой потомок князей Головиных. Там… Тяжелая история… Неважно. От прабабки, урожденной Головиной, сохранилась одна фотография, которая впоследствии затерялась. Но бабка, была художницей, и все твердили, что мой талант – это от нее … Но да, тоже неважно. Так вот, она успела перенести фото на холст. Говорила, что во всех подробностях, даже мельчайших. И вот там, на картине – моя прабабка где-то на фоне сельской пасторали, совсем молодая. А на шее у нее кулон, большой такой. В виде ключа.
- Цирк с конями… - пробормотал Розгин, а я опять замолчала оскорбленно.
Грубиян все же какой невыносимый!
Но мне надо быть настойчивей. Это единственный вариант. За исключением того, где бандиты просто ошиблись и приняли меня не за ту.
- Тем не менее, можно проверить, - упрямо продолжила я, чуть задрав подбородок. – Картина висела в нашей городской квартире, не думаю, что ее выкинули новые владельцы. Она имеет некоторую художественную ценность. Может, бандиты именно ее и искали?
- Нахрена она им? И, если так, нахрена им вы?
Розгин отпил того отвратительного пойла, которое он называл кофе, закусил сигаретой.
Меня передернуло от одного только вида.
Но я лишь сжала губы и постаралась не выдать своего состояния. Этот человек сейчас единственный, кроме Варвары Петровны, кто мне помогает. Кому вообще есть до меня дело.
И осуждать стиль его жизни крайне неблагоразумно.
- Ладно, - кивнул, наконец, Розгин, - я понял. Завтра с утра посмотрим по вашим догадкам. Идите спать.
- Давайте я все же , может, на полу лягу? – неуверенно предложила я, - ну не можете же вы всю ночь тут сидеть… Или вы на полу ложитесь. Я поделюсь с вами подушкой и покрывалом…
- А давай, ты со мной собой поделишься, а, Княгиня?
Голос Розгина , неожиданно перебившего меня, как будто еще грубее стал, ниже, и оттого до меня не сразу дошел смысл его предложения.
Что? Поделиться… Чем?
- Раз уж ты такая сердобольная, - он продолжал меня разглядывать, тяжело и мрачно, останавливая взгляд на моих плечах, и я торопливым неловким жестом подтянула покрывало, сползшее до груди.
Под покрывалом у меня была майка, которую я поддела под свитер, вполне приличная, я бы сказала, пуританская. Но от тяжести его взгляда плечи словно загорелись, шея и щеки покрылись диким ,бордовым практически, румянцем стыда.
А мысли заметались в панике.
Я просто растерялась, не могла придумать, как среагировать на его грубость.
И за что? Вот за что? Я же ничего плохого… Я же…
- А то, давай обмен, - он , продолжая шарить по моему лицу и шее глазами, погасил сигарету, положил локти на стол, придвигаясь , нарушая личное пространство , и не отпускал мой взгляд, гипнотизируя, - ты – мной пользуешься, а я – тобой. А? Я тебе – защиту и помощь, а ты мне – себя. На время?
И только тут, по странно промелькнувшему блеску в чернущих глазах, я поняла, что Розгин издевается надо мной.
- Да как вы! – с обидой вскочила, плотнее запахивая покрывало, - да я же от чистого сердца, потому что вы здесь сидите, не отдыхаете… Зачем вы так? Я же не хотела ничего плохого!
- А затем, Княгиня ты долбанная, - он тоже встал, но отошел к окну, прислонившись к подоконнику, - что надо думать, прежде чем предлагать мужику ночёвку в одной комнате. Да еще и таким тоном приглашающим. Я нихрена не джентльмен, ты уже поняла. И нихрена не принц. И ты уже поняла, что я не против. Ты - красивая баба, я тебя хочу. И лежать в паре метров от тебя – то еще испытание. Была бы ты нормальная, а не голубых, мать твою, кровей, уже давно бы все поняла и дала мне. Но ты, бля, долбанная феечка и Княгиня, а потому вали обратно на диван и укройся с головой. И моли Бога, чтоб злобный тролль не передумал и не явился тебя трахать.
- Да я совершенно не это…
- Пошла вон, я сказал. – Он лишь чуть-чуть повысил голос, а мне стало страшно. Так страшно, что я решила не продолжать унизительный разговор и убежала в комнату.
Села на диван, пугливо оглядываясь на дверь, и каждую секунду ожидая появления мрачной черной фигуры на пороге.
Меня трясло.
От страха. Конечно, от страха.
Перед мысленным взором стояли черные жестокие глаза Розгина, его губы, язвительно кривящиеся в полуусмешке, когда он говорил мне все эти гадости.
Я лихорадочно соображала, как поступать теперь. Лучше всего, конечно же, было бы гордо собраться и уйти. Но вот… Куда? Кто мне поможет? Кто защитит? Опять Варвару Петровну беспокоить? Я и так ее напрягла своими проблемами, хотя совершенно этого не хотела. И даже в самом начале, когда только приехала в город, не сообщала ей, надеясь все решить самостоятельно.
И вот теперь опять ее привлекать? После того, как она, неизвестно каким образом, кстати, вынудила этого… человека участвовать в моей судьбе. И что мне говорить про причины того, что я отказалась от его услуг? Черная неблагодарность ведь.
Но оставаться здесь, после того, что он сказал…
Я вспомнила его слова, его грубое «Я тебя хочу», и почувствовала, как начинаю гореть. Опять.
Ужасный, злобный… Тролль! Вот в самом деле, тролль! И что я буду делать, если он и в самом деле…
Тут мои мысли панические прервались, потому что, словно визуализация моих опасений, в проеме двери появилась черная мрачная фигура…
Сердце отчетливо стукнуло пару раз и замерло.
