- Знаете, вещественное – такая суета…
- Да ты хоть мне не вкручивай, Кочегар, - поморщился Розгин.
Сбоку ахнула карамелька Лиза.
А Нехаев усмехнувшись, прошел к роялю, сел, тронул клавиши. Раздался пронзительный тонкий звук, и Розгин уловил боковым зрением, как поморщилась Княгиня.
- Ну что же, хочешь говорить на другом языке, давай поговорим, Клин.
Розгина обдало жаром. Знает, то есть. Его внутренний позывной. То, что до сих пор засекречено так, что и нынешней власти полицейской не добраться. Есть вещи, которые будут храниться за семью печатями вечно.
И он, Розгин, его дело, одна из этих вещей. По крайней мере , так было до недавних пор.
Но вот , пожалуйста, сидит тварь, слизняк, бывший зек, и запросто говорит то, что просто не должен знать.
Мир сдвинулся. И полетел прочь.
И назад уже ничего не вернешь.
Смена дислокации.
Мужчина был невероятно страшный. Вернее, не так. Нет.
Отталкивающий. Да, это правильное слово. Отталкивающий.
Высокий, с вытянутым худым лицом, зализанными назад волосами. И страшными, омерзительными глазами, похожими на мясные тефтели. С красными, в прожилках белками и странно-светлыми радужками с черными точками зрачков.
Я смотрела на него, трусливо прячась за спину Розгина, и для меня это было в тот момент самое безопасное место в мире.
А Розгин разговаривал.
И я даже понимала, о чем.
О квартире, о брате…
А вот потом перестала понимать. Прямо после того, как страшный мужчина назвал Розгина Клином. Почему Клин? Что это обозначает?
Я подумала, получу ли когда-нибудь ответы на эти вопросы, и осознала, что, скорее нет, чем да.
Розгин и мужчина все так же стояли друг напротив друга и разговаривали. О чем-то. Из общеупотребительных слов там были только междометия и предлоги. И по ним можно было понять, что разговор идет напряженный. Но малопонятный.
Я перевела взгляд на Елизавету и вздрогнула.
Она смотрела на мужчину, как… На Бога. Да, прямо так, с большой буквы.
Ее чистые наивные , такие красивые глаза светились невероятным обожанием и, казалось, только то, что он не обращает на нее никакого внимания, мешало ей кинуться к нему, чтоб… Наверно, ноги поцеловать? Да? Или что еще божествам целуют?
Мне стало ужасно не по себе.
Я и так-то была сильно взвинчена самой ситуацией, нахождением в этом доме, где все было таким родным, и в то же время – уже не родным. Музыкой, которую играла мама в нашем счастливом, безвозвратно ушедшем прошлом.
Я словно вернулась туда, на краткий миг , пока играла рондо. А потом резко упала на землю, в мою сегодняшнюю реальность. Болезненную, неопределенную и страшную.
И вся моя надежда в этом мире, вся опора моя заключалась во этом грубом, немногословном мужчине, что так быстро и надежно спрятал меня за свою спину.
И сейчас разговаривает с человеком, страшным человеком, с которым я бы и двух слов не смогла связать.
- А может, ее спросим?
Голос мужчины прервал мои размышления, и я поняла, что он смотрит на меня. Опять на меня.
Страшно так! Его мясной взгляд был не просто тяжелым. Он удушал.
- Меня спросим, Кочегар, - тут же Розгин двинулся так, чтоб закрыть меня полностью.
- Ну-ну…
Он развернулся и , кивнув Елизавете, вышел из квартиры.
А мы остались.
Розгин постоял, а потом просто взял меня за руку и потащил прочь. Я едва успела попрощаться с Елизаветой.
В подъезде мы почему-то пошли по ступенькам, минуя лифт.
Я хотела спросить, что происходит, о чем они разговаривали, куда мы идем, но на бегу не могла, а останавливаться тоже не получалось, потому что рука Розгина казалась железной, и тащил он меня ну очень интенсивно.
На первом этаже он почему-то не пошел к выходу, а двинулся к пожарной лестнице, закрытой на ключ.
Правда, как выяснилось, преградой это не стало, потому что Розгин , пару секунд поковырявшись в замке, с легкостью открыл его.
И, пока я таращила глаза, успел выглянуть и затем вытянуть меня из подъезда.
Я понимала, что происходит что-то опасное, не просто так мы убегаем, и потому не препятствовала Розгину, справедливо решив, что в вопросах безопасности он явно лучше меня разбирается.
Мы практически уже добежали до машины, и теперь я поняла, зачем Розгин ее не стал в охраняемый двор загонять, когда нас догнали.
Сначала я не заметила погони. Слишком увлечена была тем, чтоб ноги переставлять побыстрее.
А потом, когда Розгин неожиданно жестко оттолкнул меня в сторону, кинул ключи и рявкнул, чтоб заводила, я от удивления просто сделала все, что он приказал.
- Машину блокируй! – рыкнул он, я тут же подчинилась.
И , умирая от нахлынувшего ужаса, смотрела, как Розгина окружают несколько крепких и очень опасных на вид мужчин.
А он специально отходит подальше от машины, уводя их за собой.
Поймала его взгляд и повелительный кивок на выезд.
Ну уж нет!
Это я уеду, а он тут останется? С этими? Ни за что!
Он тем временем остановился и заговорил с ними. Судя по жесткому, непроницаемому выражению лица, разговор был грубый.
Я со страхом смотрела, как Розгина все теснее окружают мужчины, потом начала шарить по машине, выискивая хоть какие-то средства защиты.
И потому пропустила начало драки. Подняла голову, уже когда половина из нападавших валялась на земле, а остальные стояли, не шевелясь, опустив биты и палки.
А Розгин прижимал к виску одного из мужчин пистолет.
Как я не завизжала в этот момент- не знаю. Кулак закусила, не смея дышать. И в голове мысли носились дурные, что он не выстрелит, ну нет же, он пугает.
Не знаю, что на тот момент на меня нашло, потому что я уже видела, как Розгин убивал, прямо на моих глазах. И спала я после этого нормально. А тут просто холодно стало до доли, до онемения пальцев. И за него страшно, и за то, что выстрелит. Глаза у него были просто безумными. И кровь на виске.
Я тронулась с места и резко вывернула руль, одновременно громко сигналя, чтоб напугать и заставить людей убраться с дороги.
И в то же время Розгин отшвырнул от себя мужчину и ловко прыгнул в машину на пассажирское.
- Ходу, бля! – рыкнул он так страшно, что я с перепуга утопила педаль газа до упора. Патриот рявкнул и скакнул вперед.
