Одобрил…
Он чертовски вкусно целовался, я даже чуть не попросила его повторить дегустацию.
Я ловлю заинтересованные взгляды мужчин, и меня лихорадит. Они видят. Видят!
Голые коленки видят. И щиколотки, обхваченные тонкими ремешками босоножек на платформе. Да боже, даже джинсовка, наброшенная на плечи, кажется абсолютно прозрачной…
И джинсовку, и босоножки я покупала «на лету». Так же, как и с блеском — пролетая мимо магазина, и просто зацепив нужный предмет взглядом. На карточке остались жалкие пара тысяч рублей, но сегодня мне должны выдать расчет, живем пока что…
Ну, если переживем этот выход под град оценивающих, а местами и откровенных взглядов, конечно. Мне вслед даже дедок какой-то присвистывает — я не удерживаюсь, вздрагиваю.
— Расслабься, крошка, я рядом, — Эрик только крепче сжимает мое плечо.
Он меня бесит. Каждую секунду, каждую минуточку мне хочется с ним цапаться от досады. Хотя… Это ведь не он виноват в этой ситуации. Я сама! Если бы я не поддалась… Если бы не млела от этого блудливого мартовского кота… Если бы смогла сделать правильный выбор. Просто сделать выбор!
Может…
Может, Эмиль не ушел бы, если бы эта ночь принадлежала только ему?
Боже, какая я дура...
Это глупое, бессмысленное, как сама жизнь, стремление навязаться тому, кому ты и даром не нужна.
Ну, так, попользовал, свалил, а ты, Настя, сама дура — навоображала не пойми что себе.
Ну, хотя бы честно сказал, что сваливает ради невесты. А не как Назаров почти год нахлобучивал Людмилу у меня под носом, а мне на уши навешивал разноцветную лапшу.
Невеста у Эмиля есть. Я её никуда не дену. Обязательства всегда важнее любой случайной связи. Мне нужно выбросить этого парня из головы и не воспринимать одну ночь как что-то, требующее обязательной романтической развязки.
Тем более эту ночь. Ночь, отданную сразу двоим.
Эрик остался. Это было уже неожиданно, на самом деле. Остался, буквально спас меня от такого мощного приступа депрессии, что мне кажется — я бы и таблетки какие-нибудь нашла, чтобы травануться.
Нет.
Хорошо, что он остался, если честно. Хоть и больно, что Эмиль ушёл.
Я думала, у Эрика один только трах на уме, и даже когда он начал придираться из-за одежды, я взъелась на него, невольно сравнив с Назаровым, пять лет подгибавшим меня под себя.
Оказывается, Эрику было нужно иное.
Психотерапевт, блин, доморощенный.
И ведь смог же. Его я услышала. У Алинки до меня доораться не получалось.
Интересно, когда я до этого докатилась? Ведь в школе я нормально одевалась, в первые годы брака тоже, когда я вдруг из нормального человека превратилась в престарелую монашку? Я ведь знала, как одеваться ярко, привлекательно, но не вызывающе.
Как виртуозно все-таки Назаров выдавил из моей жизни абсолютно все, что делало меня женщиной в глазах окружающих меня мужчин.
Или это я сама? Сама себя убила? От танцев отказалась сама, изуродовать этими тряпками себя позволила, а потом еще и предать разрешила. Бр-р…
Я ловлю себя на том, что придвигаюсь ближе к Эрику, утыкаясь носом в его плечо, наслаждаясь его запахом. Ладонь Змея, до того невинно лежавшая на моей талии, соскальзывает на бедро.
Я прикрываю глаза и буквально заставляю себя расслабиться, выдыхаю приступ паники на тему «ах, как непристойно мы себя ведём».
Я трахалась с этим парнем весь вчерашний день и ночь напролет.
Я искренне боялась, что сорву с ним голос.
Пусть будет его рука там, где она лежит. Леший с ним. Мне уютно. Я не мужняя жена, а преданная, почти что разведенка. Я хочу всего этого.
Мы едем в метро. Эрик предлагал такси, но мне было жаль денег на дорогу к Назарову, да и хотелось прогуляться пешком, привыкнуть к «новой коже», прежде чем я предстану пред светлы очи мудака-муженька.
Ощущения были сложные. Я отчасти себя ощущала как в первый раз вышедшей на паркет девчонкой, на которую устремлены взгляды всего мира сразу.
И потихоньку, цокая по улице каблучками новеньких босоножек, я начинала ощущать себя манекенщицей на подиуме. Плечи чуть развернулись, расслабились, голова выше, взгляд вперед.
— А вот и Анастасия Варлей начинает проглядывать, — насмешливо хмыкает Эрик, удостаиваясь только моего косого взгляда, — ты отлично справляешься, моя змейка. Я думал, будет гораздо сложнее. Но все-таки твоя любовь быть в центре внимания, гвоздем программы, девочкой с верхней ступени пьедестала — я рад, что это в тебе живо.
По уму, надо бы сказать ему спасибо. За всю эту чертову психотерапию, даже за то, что он так ласково придерживает меня то за руку, то за талию…
Будто спасательный круг для меня, забывшей как плавать и с размаху сиганувшей в воду.
Мы расцепляем пальцы только совсем рядом со студией. Эрик расцепляет.
— Дальше пойдем так, — и никаких тебе объяснений «почему». Просто надо вот так, и Эрик просто шагает дальше. А я — за ним.
Нет, спасибо, конечно, за такую защиту от Назаровских скандалов, но как-то даже досадно вдруг стало. Ну, конечно. Не зря та фотка в инсте была сделана так, что опознать в ней меня было почти невозможно.
Ему настолько стыдно, что нас увидят вместе?
С его-то послужным списком? Нет, это возмутительно! Можно подумать, он первый раз спит с замужними. Я в этом плане хотя бы от мудомужа своего честно ушла и не собираюсь возвращаться.
На самом деле — мне страшно, что у меня отняли мой костыль — крепкую руку Эрика. Поэтому я даже слегка отстаю от него — он, кажется, этого не замечает, и даже уходит в студию один. Один!
А я стою себе у подъезда и остро жалею, что не курю. Покурила бы, выкроила бы себе пару минут.
Пищит домофон, выпуская кого-то из дома. Вот только шагов выходящего я не слышу, человек замер и стоит себе на ступеньках, кажется — на меня глядит.
Эрик? За мной все-таки вернулся?
Я поворачиваю голову и встречаю кислотный взгляд Людмилы. Это она, наша мисс-короткая-юбка, стоит и таращится на меня во все глаза.
На меня. В платье. С открытыми коленями. Распущенными волосами. Накрашенными губами.
— Что, думаешь, вернешь этим Дэнчика? — кривит губы Людочка, до того, как я говорю ей хотя бы слово. — Какая же ты наивная, Настя…
Я фыркаю даже раньше, чем успеваю сообразить ответ.
— Я наивная? — произношу я, в язвительности не уступая Людмиле. — Я, в отличие от тебя, точно знаю, что на Назарове свет клином не сошелся. А ты в нем так не уверена, Лю?
От моего небрежного обращения Людмилу передергивает, но мне плевать — я быстрым шагом прохожу в дом, к лифту.
