— Угадала, змейка, — весело откликается Эрик и падает рядом со мной, — найдешь для меня местечко?
— Для тебя всегда, — не знаю, как у меня находятся силы для такой длинной фразы. Член Эмиля покидает меня, позволяя мне чуть сдвинуться, и оседлать бедра Эрика.
— Всегда? — Эрик ухмыляется, опуская ладони на мои бедра. — Нужно поймать тебя на слове.
Он проскальзывает внутрь меня, тоже заполняя меня под завязку, снова заставляя меня задохнуться. До искр. Каждое движение на одном из двух членов — будто высекает из меня очередной сноп искр. Тем более, что мне и дают-то всего пару секунд, а потом — снова опустошают меня, заставляя раздосадованно закусить губу. На секунду…
Они толкаются в мое лоно по очереди — то один, то второй, как-то умудряясь двигаться без пауз, не давая мне даже права на передышку.
Это было неизбежно — этот оргазм. Я ощущала его приближение заранее. Я буквально сражалась с собственным телом, ощущая что вот это — выжмет меня досуха, лишит запаса сил.
Слишком долго я хотела оказаться с ними обоими снова, слишком взрывным оказывается этот раз…
Нет, без шансов…
Я не могу этому сопротивляться. Особенно когда мальчики увеличивают темп, сводя и без того короткие промежутки между проникновениями к нулю.
Эрик, Эмиль, снова Эрик, снова Эмиль…
Вот теперь я точно доорусь до соседей с двенадцатого этажа!
А Эмиль бессовестно требует от меня быть громче!
Когда меня скручивает горячая судорога кайфа — я впиваюсь зубами в плечо Эрика. Эмиль рычит сквозь зубы, выдергивая из меня член и кончая мне на бедро.
Вовремя…
Внутри меня будто что-то лопается. И пока под плотно сомкнутыми веками на меня летят звезды космических цветов — я чувствую, как по моим подрагивающим ногам бегут мелкие капли.
Так вот ты какой — струйный оргазм.
Очень приятно познакомиться...
57. Трое. Друг vs друг
— Я такой вкусный, что ты хочешь отгрызть от меня кусочек?
Эрик едва касается губами нежного ушка. Настя чуть вздрагивает и разжимает зубы. Поздновато, конечно, на том месте наверняка останется кровоподтек, но это — даже ценнее, чем трусики, взятые как трофей. Любое выражение её страсти он фиксирует на внутренней доске еще одной вертикальной черточкой, чтобы ни одно не пропало в его памяти.
Эмиль шумно дышит где-то за спиной их малышки, судя по всему, и он на второй заход сейчас будет не готов.
— Эй, давай-ка… — Эрик осторожно переплетает пальцы на талии девушки и заставляет её сползти на покрывало. Тут есть свои подводные камни — она задевает бедром его твердую, далекую от разрядки плоть. Округляет глаза.
— Эрик…
Пальцы так и льнут к её лицу. Ласкал бы и ласкал эти мягкие нежные губы, распаляя в груди этой сладкой девочки огонь.
Только сейчас она устала. Он видит это — слишком хорошо изучил её за это время. Сильнейший оргазм опустошил её до дна, ей нужен отдых, а не «продолжение банкета».
— Не парься, моя вишенка, — Змей ухмыляется и чуть округляет глаза, — кто тебе сказал, что самое главное в сексе — мужской оргазм? Я переживу.
Всего-то и надо — дойти до душа. Сбросить напряжение проще простого. Просто не хочется делать это при всех.
— Нет, — Настя впивается пальцами в его предплечье, — я так не хочу. Ты тоже должен…
Должен. Это так смешно, на самом деле. Но смотреть в эти бездонные, обеспокоенные глаза, знать, что она будет тревожиться из-за этого…
— Поможешь мне? — Эрик находит её ладонь, притягивает к собственному паху. Возбуждение, чуть схлынувшее после её оргазма, снова накатывает голодной волной, стоит только тонким нежным пальцам коснуться вздыбленной плоти.
Что ж ты такая сладкая, девочка?
Ему не нужно много сейчас — только накрыть эти вожделенные губки своим ртом, толкнуться членом в теплую ладошку, представить, что его она хочет не меньше, чем Эмиля…
Это ведь заметно — такой сильный перекос в сторону шведа.
Да и что греха таить, с Эриком Настя никогда не кончала так же сильно…
Нет. Это отравляет. Об этом думать нельзя.
Он ставил себе за цель — не завидовать Эмилю в этом вопросе. Она согласилась на отношения. Она была у Эрика каждый день, когда ему хотелось, и столько, сколько ему хотелось. Какая разница, что все это время он не был и на полшага близок к тому, чтобы заполучить место её фаворита?
Сейчас она у него есть.
Думает о нем.
Хочет его удовольствия.
Слыдко хнычет в его губы, умоляя о снисхождении.
Он кончает через силу, почти болезненно, пачкая семенем сладкую ладошку. Дает себе десять секунд справиться с наваливающейся усталостью, потом заставляет себя подняться.
— Я принесу тебе полотенце, — шепчет Змей в приоткрывшиеся мягкие губы и удаляется в ванную, оставляя Эмиля с Настей наедине.
Черт его знает, о чем им надо пошептаться…
Когда он возвращается — Эмиль уже растянулся рядом с Настей и неотрывно на неё таращится.
В какие-то моменты Эрик ощущал себя конченным ублюдком, потому что о своих подозрениях, давно переросших в уверенность, он другу не сказал.
Он просто знает, чем это закончится.
Сейчас у Эмиля есть хоть какой-то отвлекающий фактор.
А если он узнает, что его та самая, его Лиса, та, на которую он и сейчас слишком однозначно реагирует, с трудом справляясь с похотью — это Настя…
Один только вопрос — сколько времени рядом с ней сможет еще продержаться Змей?
Нет уж, пусть Эмиль догоняет самостоятельно. Сколько еще он может игнорировать очевидное?
Хорошо бы как можно дольше…
Настя вытирает испачканную ладошку принесенным мокрым полотенцем, тягучие капли с её бедра стирает уже сам Эрик. Полотенце летит на пол — все равно ему завтра только в стирку, а сам Змей растягивается за спиной девушки, притягивая её к себе и пропуская свою руку под шею Насти. Змей видит темнеющий взгляд Эмиля, но сейчас ему плевать. Это не его девушка, между прочим. Да и вообще гребаный гризли мог бы и спасибо сказать, что ему дали этот шанс и эту ночь.
По всей видимости, до Эмиля это доходит. Он расслабляет лицо и только ближе придвигается к Насте, опуская ладонь на её щеку.
Дать бы ему по морде за эти собственнические взгляды на девочку Змея, вот только разве это поможет?
Эрик пробегается пальцами по мягкому боку девушки. Это помешательство не знает конца, не ведает просветлений. Может быть, когда-нибудь он и сможет познать исцеление, а сейчас — он сходил с ума от неё. Только рядом с ней он ощущал себя живым. И душу был готов отдать, лишь бы рядом с ней оставаться.
