Я кормила Ригарда, пока он пил кофе и управлял машиной одной рукой, маневрируя в потоке автомобилей, направляющихся к окружному центру по автомагистрали.
– Почему ты ничего не ешь? – спросил меня Одьен, прикончив второй большой бутер.
– Нет аппетита.
– Ты и на работе ничего не ешь. Это нехорошо, тем более, что ты выглядишь истощенной.
Н-да… Лучше бы он промолчал…
– Обычно, мужчинам нравятся худые женщины, – попыталась отшутиться я.
– Мне – нет, – серьезным тоном заявил Одьен.
– Я вас в расчет не брала, доктор Ригард.
– Не увиливай. Ты худая, как щепка. Смотришься болезненно. Кроме того, ты явно не высыпаешься и закапываешь свои глаза всякой дрянью.
– Вы опять говорите мне столько комплиментов, – выдохнула я и отвернулась к окну.
– По крайней мере, я честен с тобой.
– За это отдельное «спасибо». Хорошо, если бы вы были честны со мной и в остальном.
Одьен хмыкнул:
– Не думаю, что моя отповедь придется тебе по вкусу.
– Настроение уже испорчено, так что можете продолжать.
– Меня беспокоит твое поведение. Все начинается с малого, Алексис. С одного пациента в реанимации, которого тебе стало жаль.
– Кажется, эту тему мы с вами уже обсудили, – отрезала я.
– Если обсудили, тогда почему ты в хранилище личных вещей наведывалась?
Меня словно током ударило. Я непроизвольно сжала пальцы и едва не раздавила стаканчик с кофе в руках.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Дуру из себя не строй! – с угрозой произнес Одьен. – Я все знаю. В больнице практически во всех помещениях установлены камеры наблюдения, и я могу просматривать записи с них, не выходя из кабинета.
– В туалетах камеры тоже установлены? – на всякий случай спросила я.
– Не смешно.
– Я серьезно, доктор Ригард.
– В душ и на унитаз можешь ходить без опаски.
– И на том «спасибо».
– Если остальные узнают, что ты сделала, тебя могут привлечь к ответственности.
Я сглотнула и продолжала молчать, потому как не могла понять, к какой ответственности меня можно привлечь за посещение хранилища личных вещей.
– Ты знаешь, что подкармливать их без официального разрешения запрещено, – продолжал Одьен. – Так какого черта ты играешь с огнем?
– Я никого не подкармливала.
– Я хранитель, – напомнил Одьен. – И из второго измерения прекрасно видел, что именно ты сделала!
– Подглядывать нехорошо, доктор Ригард.
– Законы ограждают нас от ошибок, которые мы можем совершить, – напомнил Одьен. – Тот, кто забывает об этом, обречен.
– Это моя жизнь, доктор Ригард, и я буду делать с ней все, что захочу.
– Почему ты всем врешь о своем происхождении? – начистоту спросил он.
– Потому что лучше быть живым послушником, чем мертвым райотом, – ответила я.
– Райотов давно никто не преследует.
– Не все такие дружелюбные с райотами, как вы, доктор Ригард.
– И какого это – жить в тени и играть роль того, кем ты не являешься?
– Сложно, – призналась я.
– Без посторонней помощи ты вряд ли бы справилась, а значит есть тот, кто помогает тебе так жить.
Я снова промолчала.
– Думаешь, можно долго играть в добродетель? Еще несколько раз станешь донором Потока, и изменения выльются в проблемы со здоровьем, – продолжал говорить Одьен. – Хранитель может тебя подкормить Потоком, но либо твой хранитель слишком далеко от тебя, либо его вообще нет.
Я отпила кофе и оставила реплику без ответа.
– Истощенные райоты крайне опасны. Я должен о тебе сообщить. Или, – он мельком на меня посмотрел, – я могу восстановить твои силы.
– Уже за одно подобное предложение вас могут арестовать и запереть, – я повернулась к нему лицом. – Я польщена тем, что вы настолько мне доверяете, но от вашего лестного предложения лучше откажусь. Мой Поток восстановится сам. Нужно только время.
– Ты заплатишь за это несколькими годами жизни. Но, скорее всего, просто найдешь какую-нибудь жертву, чтобы выдоить ее до последней капли. Давно ты живешь так, Алексис? Питаешься теми, кого передают для донорства на трансплантацию?
Я предпочла допить кофе.
– В общем, я вот что хотел сказать: если ты еще раз позволишь Питеру Донохью забрать у тебя Поток, я донесу на него в службу контроля за людьми с высшим метафизическим уровнем. Ничем хорошим для него это не кончится.
– А как же я? – спросила и отвернулась. – На меня вы доносить не собираетесь?
– Я собираюсь тебя накормить.
Я едва не рассмеялась.
– Будете насильно закачивать в меня Поток, пока сами не свалитесь с ног?
– Тебе будет очень больно, – Одьен пожал плечами. – Лучше я подожду, пока ты сама не попросишь меня поделиться.
– Я не попрошу, – хмыкнула себе под нос.
– Не зарекайся, Алексис.
– Давайте сменим тему. Куда мы вообще едем?
– Мы едем решать одну проблему, и я не хочу, чтобы кто-нибудь в том месте видел мою машину.
– А мою, значит, там видеть можно? – возмутилась я.
– Она вполне впишется в обстановку местности и не привлечет чужого внимания.
– Что это за место?
– Городок один. Похож на наш.
– Далеко до него?
– Уже почти приехали.
– Ясно…
Мы остановились на светофоре на въезде в город С. Одьен повернулся ко мне и прищурился:
– Ты знаешь, как тебя прозвали?
– Что, уже запилила? – оскалилась я в ответ.
– Значит, уже рассказали. Тебе идет, кстати.
– Спасибо, доктор Ригард! Вы так любезны сегодня!
– Не в пример моему брату, не правда ли?
Загорелся зеленый свет, и Одьен тронулся с места. Хорошо, что в этот момент он не увидел моего перекошенного лица:
– В умении общаться с женщинами Айени, безусловно, превосходит вас.
– Еще сравнения будут?
– Желаете продолжить?
– А почему бы и нет! – воскликнул он.
Я ослышалась или это на самом деле вызов?
– Мой отец всегда говорил, что главное умение дипломата – это вовремя остановиться. В моем случае, вовремя заткнуться, – ответила я.
Одьен неожиданно рассмеялся:
