Айени достал тарелки и поставил их на стол. Положил мясо, жареные овощи, пододвинул миску с салатом поближе ко мне.
– Есть хлеб, если хочешь, – достал приборы и передал мне. – Хочешь?
– Нет, – я начала есть.
Вкуса еды не чувствовала. Запихала в себя все, что было в тарелке, и положила салат. Съела и его. И ничего не почувствовала. Ни насыщения, ни удовлетворения от того, что мой секрет теперь знают люди, которых, как оказывается, не знаю я.
Айени достал еще один бокал и разлил на двоих остатки вина. Я выпила. Но не залпом, нет. Я пила медленно, маленькими глотками, растягивая пытку, потому как знала: как только доем, мне придется с боем отсюда свалить. Опустошила бокал и поставила перед собой.
– Дерек был не только твоим любовником, – произнес Айени, вращая вино в бокале. – Ты вступила с ним в союз и принесла клятву Возмездия. Поскольку во время Восстания тебе было всего восемнадцать лет, твое имя не успели официально огласить. И ты осталась в тени. Осталась послушницей. Мы знаем, что Дерек погиб, спасая жизнь тебе – девушке, которую любил. Предположу, что мои родители знали, почему он завещал тебе деньги на обучение. И почему они не стали судиться с тобой из-за этих немалых сумм. Дерек подарил тебе свободу выбирать будущее, и мои родители не стали эту свободу отнимать.
– Роуз знала о моем союзе с Дереком? – спросила я.
– Нет. Мы с Роуз никогда о тебе не говорили. И, порой, именно это казалось мне самым большим камнем преткновения в наших с ней отношениях.
– Я не помню, как убила ее, – произнесла я и взглянула на него. – Я не помню, как их убила…
– Тебя привезла скорая в приемное нашей больницы. Ты двумя ногами была на том свете. Ты была настолько слаба, что даже не могла очнуться во втором измерении, чтобы забрать у меня Поток. Я отдал тебе практически все. И отдал бы все, поверь, но Одьен поставил вокруг тебя щит и вырубил меня транквилизатором в первом измерении. Он спас тебя не как хранитель, а как врач. Я не знаю, забрала ты что-то у Роуз или нет. Я только знаю, что ты бы ее не спасла. Травмы, которые она получила, с жизнью были несовместимы. И даже отдай ты ей свой Исток, вряд ли бы вернула ее с того света. Я тот день пережил. Пережил тот год. А ты все еще там, Мэйю, в той машине. И я не знаю, как тебя оттуда вытащить.
– Я навсегда там останусь, – я встала, подняла с пола куртку и сумку. – Открой мне дверь, пожалуйста.
– Нет, – ответил он и допил вино.
– Айени…
– Я сказал: «Нет!» – рявкнул он.
– Айени…
– Говорят, выбирает тот, кто сильнее. А тот, кто слабее, просто подчиняется. Почему же из нас двоих выбор сделал я? Почему более слабый выбрал ту, кто сильнее?
– Ты о чем сейчас?
– Сначала Уоррен Райт. Потом мой брат Дерек. Дальше я не считал. С того момента, как увидел тебя, вся жизнь превратилась в ад. Я сам тому виной, не спорю. А ты просто приходишь и уходишь, забирая с собой кого-то из близких мне людей. И я живу в аду дальше, задаваясь вопросом, мог ли я хоть что-нибудь изменить?
– О чем ты говоришь, Айени? – я наклонилась к нему через стол.
– Aisori, – произнес он и улыбнулся мне с такой грустью, что сердце в груди замерло.
– Опять это слово!
– А ты как будто ни хрена не знаешь?! – закричал он и хлопнул ладонью по столу.
Я шарахнулась в сторону. Теперь он был зол. Нет, не так. Он был в ярости. А я была готова к прыжку.
– Айени, ты меня пугаешь, – призналась я.
Он встал из-за стола и начал наступать на меня.
– Пугаю? Я?
– Да, пугаешь, – я отступала к входной двери. – Кажется, ты пьян. И не совсем понимаешь, что делаешь.
– О чем вы говорили с Роуз в том лесу? – шипел Айени. – Что она просила тебя сделать? Вытащить ее из дерьма?
Я оступилась и едва на упала.
– Я знаю, что ребенок был не мой. Знаю, что она не хотела выходить за меня замуж, но рассчитывала поиметь денег, как имела их всегда. Я бы дал их ей. Откупился бы, как откупался всегда. Всегда! – закричал он.
– Она любила тебя, – промямлила я, делая новый шаг назад.
– Она любила себя! И только себя! Признаться во всем и расторгнуть помолвку было бы слишком просто для Роуз, не так ли? И она попросила тебя ей помочь. И ты не отказала. О чем она попросила тебя, Мэйю? Затащить меня в постель перед свадьбой? Это? Думаешь, я дурак? Думаешь, поверил бы, что ты за столько лет прозрела и решила вдруг вернуть себе то, что тебе принадлежит? Нет… – он покачал головой. – Она знала, что ты – моя слабость. И хотела использовать мою слабость в своих целях. И ты бы по доброй воле никогда не согласилась ей помочь. Но взамен на молчание… Взамен на молчание о том, что ты – палач… Карьера, перспективы… Все было поставлено на кон, не так ли? И Роуз собиралась поиметь тебя, как и меня. Бах! и ее нет. А ты не черта не помнишь и начинаешь винить себя в том, в чем винить не имеешь права!
Я уперлась спиной во входную дверь. Айени остановился в шаге от меня и прижал указательный палец к моему лбу.
– Пока покоя не будет здесь, его не будет нигде.
Я смотрела на него, он смотрел на меня. И зол вроде, и глаза совсем черные, и прыгать мне давно пора, но пошевелиться не могу. Приросла к двери, приросла к его взгляду. И будто смирилась. Смирилась с тем, что уродом родилась, что убийца, что живу взаймы. Что сижу в машине, и не в силах никого спасти.
– Если ты все знал, почему ее не остановил? Почему не сказал ей правду и продолжал этот цирк?
– Хотел узнать, насколько далеко она может зайти, – ответил он и сделал шаг вперед.
– И когда же ты узнал, насколько далеко она зашла?
– Когда увидел тебя. Понял, что она намного умнее, чем я думал. Понял, что ты приехала в Р., чтобы разрушить мою жизнь. Понял, что несмотря на десять лет, которые мы не виделись, тебе достаточно только поманить пальцем, и я поплетусь за тобой, словно привязанный. Потому что ты моя Aisori, – он упер ладони в дверь по сторонам от моего лица. – А я кусок говна, прилипший к твоему ботинку.
– Что такое Aisori? – прошептала ему в губы.
– Моя боль, – ответил он.
Его боль? Не-е-т… Это – моя боль. И безысходность. И ревность. И зависть. И возбуждение. И страсть. Это все он. Моя дефлорация у гинеколога и отсутствие секса до тридцати пяти лет. Моя мастурбация. Мое одиночество. Мое дерьмо на ботинках.
Не знаю, зачем я это сделала. Сделала, и все тут. Подалась вперед и впилась в его губы. И поняла, что пропаду. Что он погубит меня. Он меня убьет.
Губы на губах. Ласкают. Ищут. Ладони легли на лицо. Сжимают. Притягивают. Привкус острых приправ. Черный перец на его языке. Он беспощаден. Жжет и ласкает. И снова жжет. И губы мои стягивает, а я прикусываю в ответ. И погружаюсь в эту пучину безумия с головой. Что я такое? Кто я такая, что падаю так быстро и так легко…
