– Лучше нам эти фокусы никому больше не показывать, – Айени помог мне встать с пола.
– «Всадники апокалипсиса», – ответил Одьен. – Родители все поняли.
– Простите, я не хотел, – Айени начал собирать обломки стула.
– Да брось ты его, – махнул рукой Одьен. – Алексис, что у нас на ужин?
– То, что ты приготовил, – хмыкнула она.
– Не смешно, – обиженным тоном ответил Одьен.
– А мне кажется, что смешно!
– Одьен, ты не умеешь готовить? – спросила я.
– Это грех? – он вскинул брови.
– Знаешь, это очень сексуально, когда мужчина готовит ужин, пока я наблюдаю за ним со стороны, попивая вино.
– Этот мужчина – я! – с гордостью отметил Айени и похлопал себя по груди.
Одьен натянул на лицо улыбку и показал брату средний палец. Я засмеялась.
– Мэйю, сломай ему палец, пожалуйста, – попросил Айени.
– Сейчас я ему палец сломаю! – отозвалась Алексис.
– Милая, ну ты чего? – Одьен тут же переместился поближе к ней, словно кот, вымаливающий еду.
– Накрывай на стол, пока я ужин грею, – устало вздохнула она.
Кажется, я поняла, в чем дело. Одьен не умел готовить и даже не старался научиться. И он не сделал ей предложения. Пока не сделал… А собирается ли? А мне есть до этого дело? Немного подумав, я поняла, что лезть со своим уставом в чужие отношения не стоит.
– Вы обыскали дом Поука? – спросил Айени.
– Да. Ничего не нашли, – Одьен расставлял тарелки. – Его вдова нам помогала вещи перебрать. Жаль ее. А вы осмотрели карьеры?
– Нас патруль тормознул, – Айени усадил меня за стол и присел рядом. – Архиерей Джон Пайкс.
– Он из списка, – вставил Одьен.
– Да, из списка. Проверил документы и сообщил, что карьеры закрыты для посещений экологической службой. Въезд только по пропускам.
– В охране окружающей среды работал Азали Горн, – Одьен взглянул на меня. – Надо осмотреть карьеры ночью.
– Мы так и планируем сделать, – кивнул Айени. – Но это еще не все, что мы узнали. Угадайте, чьи склады находятся рядом с карьерами?
– Рейтер-моторс? – подала голос Алексис.
– В яблочко! Мэйю записала видео.
Я достала телефон и запустила видео, показывая Одьену. Алексис тоже подошла посмотреть.
– Похоже на логистический центр, – она прикусила губу и задумалась о чем-то. – Может, Питер упал где-то в этом месте?
– Возможно, – согласилась я. – И люди, которые затащили его в багажник машины, были на песчаных карьерах.
Ужинали мы быстро, потому как Айени приспичило засветло добраться в Т.
– Мы заберем информацию и позвоним, – Айени кивнул Одьену уже в дверях.
– Будьте осторожны, – напутствовала Алексис.
Глава 10
– И куда ты так спешишь? – поинтересовалась я, когда Айени отъехал от дома Одьена.
– Нужно успеть купить кое-что.
– Что?
– Нам нужен дрон и камера ночного видения. Ты же не думаешь, что посреди ночи мы на твоем пикапе, – он сделал акцент на местоимении «твоем», – сможем осмотреть всю территорию карьеров и остаться незамеченными?
– Да.
– Что «да»? Нет! Если там круглосуточная охрана, то мы даже на территорию не попадем.
– Думаешь, дроном так легко управлять?
– Не сложнее, чем манипулятором роботизированной станции нейроскопа.
– Не знала, что в вашей больнице есть такой нейроскоп.
– У нас его нет.
Я засмеялась.
– То есть, управлять дроном буду я?
– Ну, не я же?
Работа… Я скучала по своей работе. По операционной. По ее запахам, по адреналину, из-за которого можно было стоять на ногах по шесть часов и не замечать этого, по шуткам коллег, по моментам, когда я стягивала с себя перчатки и понимала, что все кончено, что осталось только дождаться пробуждения и узнать результат своей работы: придет в сознание пациент или нет, сможет говорить или нет, будет понимать меня или нет, останется он человеком или от человека не останется ничего… «Элита» – так называли нейрохирургов в моем центре коллеги-специалисты других специализаций. Даже была древняя шутка: «Вопрос: чем отличается нейрохирург от Бога? Ответ: Бог не считает себя нейрохирургом». Тем, кто не работал в нашей специализации, этого не понять. Мы не лучшие, и мы не «элита», и уж тем более, мы не Боги. Просто в нашей специализации ты либо выиграл, либо проиграл. Другого не дано.
– О чем задумалась? – Айени уже выезжал на автомагистраль.
– О работе.
– Скучаешь?
– Есть немного.
– Хочешь работать со мной?
– Я не вернусь в операционную, – вздохнула и прижалась виском к стеклу.
– Ты можешь работать консультантом и не ходить в операционную.
– Я буду завидовать тем, кто в нее ходит.
– У тебя талант, Мэйю. Это не мои слова, а слова коллег, которые с тобой работали. И ты не имеешь права отказываться от этого дара только потому, что какой-то обиженный на жизнь псих напал на тебя и едва не убил.
– А может, он был прав? Если это был сын пьяного водителя, то я заслуживаю мести.
– За то, что спасла ребенка, приговорив виновного к высшей мере?
– У меня не было права никого приговаривать, – вздохнула я.
– Знаешь, чем врачи отличаются от всех остальных? – Айени мельком на меня взглянул.
– Чем?
– В экстремальной ситуации мы принимаем решение и действуем. Правильное это решение или нет – мы узнаем потом. Действие – вот, что главное. Потому что, если мы будем бездействовать в экстремальной ситуации, пациент умрет. Ты спасла ребенка. И поступила правильно. Точка. Сын пьяного водителя вырос и решил, что вправе поквитаться с тобой. Он убил ребенка, которого ты оперировала. Точка. Ты детский нейрохирург. Ты можешь спасти, можешь покалечить, а можешь убить. И идя в операционную ты на самом деле не знаешь, что из трех вариантов ждет тебя. Ты просто делаешь свое дело. Мое мнение: тебе надо вернуться на работу, пойти в операционную и делать свое дело дальше. Точка.
– Вдохновляющая речь, – ответила я. – Давай лучше о фистинге поговорим.
– Тебе не удаться сменить тему, – он показал мне свою саркастическую хищную ухмылку.
– Тогда сделай музыку громче. Хорошая песня звучит, – я закрыла глаза.
– Мэйю?
– М-м-м…
– Я тебя люблю.
Я улыбнулась его словам.
