Все, конец. Могут сохраниться Польша, Волынь как ее периферия-пограничье, где идут вечные войны. Может сохраниться Новгород со своим своеобразным вариантом православия — в таких условиях по неизбежности еще более самобытным. Но большая часть Руси исчезает совершенно безнадежно, и уже навсегда. Не сбывшись вообще никак.
Между прочим, несколько цивилизаций Центральной Азии и Южной Сибири действительно исчезли полностью. Совсем. Нашествие монголов смело с лица Земли уже упомянутые цивилизации тангутов со столицей в Хара-Хото и енисейских кыргызов. У кыргызов были города, земледелие, своя письменность, государство. Численность населения в XI–XII веках достигала порядка 500 тысяч человек. И все исчезло в прекрасно датируемом по данным археологии, известном по ряду письменных источников нашествии монголов.
Так же печально завершилась в XII веке история цивилизации чжурчженей — небольшого народа, жившего на юге современного Приморья.
Почему, собственно говоря, Русь никак не могла разделить судьбу кыргызов и чжурчженей? Потому что нам так не хочется? Да, это сильный аргумент.
Вторая страшная виртуальность
Есть и другой, и тоже жутковатый вариант. Бату-хан полюбил причерноморские степи, поселился именно там и сделал своей столицей Сарай-на-Днепре, на днепровских порогах. До всей Руси отсюда близко и до Северо-Восточной даже дальше, чем до Киева, Чернигова и Галича. Назваными сыновьями Бату-хана становятся не только Александр Невский, но и его современники, князья Западной Руси. Хищно ухмыляясь, под вой посаженных на кол рабов, распивает кумыс и араку гнусное, с рождения не мытое чудище с плоской харей и почти без глаз.
А вокруг него ползают на карачках, нашептывают друг о друге несусветные гадости, отпихивают друг друга локтями не только князья тверские, рязанские, московские и владимирские… Если бы! И пинские, и киевские, и черниговские, и волынские, и переяславльские… все тут. Вся Русь кишит в Сарае-на-Днепре, гадит друг дружке, укрепляет самого Бату-хана… и постепенно сама омонголивается, конечно. Разве что Польша и Господин Великий Новгород имеют шансы отбиться, не войти в Великую Татарию.
Правда, тогда становится неясным, смогли ли эти два государства отбиться от Ордена без помощи Великого княжества Литовского? В нашей-то реально сбывшейся истории именно Литва остановила немцев… Если Западная Русь состоялась так же, как Восточная, в роли татарской периферии, более чем вероятно, Орден будет иметь дело непосредственно с татарами и их вассалами, так называемыми русскими. А границу Европы придется проводить в районе Львова и дальше — круто на север, к Новгороду.
Конечно, само зрелище: столица Ордена Мальборк, осажденный татарами, сердце радует. Но цена уж больно велика.
В этой виртуальности после восстания в Киеве в 1280 году вечевые колокола снимают уже во всей Руси, руками князь-хана Алексея Батыговича Полтавского, любимца и любителя татар, вернейшего собутыльника всех ханов. Весь XIV век, начиная с Василия Калиты Полтавского, идет сбор налогов для Крымского хана, но самими Великими князьями Полтавскими и Всея Руси. Рождается татарско-славянская держава, охватывающая действительно почти всю Русь.
В 1480 году под кривыми саблями подданных Великого князя и Кагана падет Волынь, и ее включат в Великое княжество Полтавское. В 1500-м возьмут Краков. К 1520-му почти доберутся до Новгорода, да он уйдет под Швецию, и начнется новая война: скандинавы будут воевать с Великим княжеством Полтавским и Всея Руси…
Зачем я здесь пишу все эти ужасы? Чтобы показать: действительно все сбылось не самым чудовищным образом. Были у нас перспективы и пострашнее Московии.
Но и оптимального варианта своей истории Русь не смогла разыграть: и Западная, и Восточная.
Самая хорошая виртуальность
Наверное, пора попробовать заглянуть и в «положительную» вероятность. В то настоящее, которое смогло бы возникнуть и быть нашей сегодняшней реальностью, реализуйся Великое княжество Русское или стань Великое княжество Литовское княжеством православным и католическим одновременно. Словом, какое общество могло бы возникнуть, стань не Восточная, а Западная Русь центром собирания всех русских земель?
В поразительной книге Владимира Семеновича Короткевича «Дикая охота короля Стаха»
[119]
перед нами предстает совершенно удивительное общество.
Конечно, художественная литература — только отражение действительности, но была ведь и сама действительность, которую следовало отразить. Первое впечатление — это какое-то причудливое смешение русских и польских элементов. Такова и речь, и многие элементы быта. Здесь «пан» — вежливое обращение к человеку, но общество вовсе не забыло еще, что далеко не все в нем паны. Здесь девушку можно назвать и Надеждой, и панной Надеей — обе формы имени приемлемы.
В этом романе действуют люди, называющие себя шляхтой и действительно ведущие себя как вольные шляхтичи, а не замордованные дворяне. Как вольно, откровенно, гордо они себя ведут и говорят! Эти люди живут поразительно «по-европейски», если взять множество деталей быта, поведения, образа жизни — и существенных, и совсем незначительных. В этом обществе, чтобы нарушить права крестьян, приходится создать своего рода «шляхетскую мафию», вполне похожую на сицилийскую, потому что в этом обществе реально действуют законы, и нарушать их как-то и не принято.
Этот европейский тип общества возник ну очень не вчера… В домах шляхты висят портреты предков, живших в XVI, в XVII веках (на Московии в эти века вообще не было светской живописи). Это общество прекрасно помнит магнатов, которые вели себя совершенно как графы и герцоги Европы, «благородных разбойников» XV века — а на Московии, хоть убейте, ну все разбойники просто до отвращения неблагородны… вполне в духе своего общества, увы!
Словом, это общество имеет совершенно европейскую историю — и недавнюю, и средневековую. Оно несравненно более европейское, чем общество героев Пушкина или Льва Толстого. У них-то недавность европеизации очень чувствуется, да и окружены эти «европеизированные», «воспитанные, как французские эмигранты», морем совсем других людей, ну никак не европейцев по поведению и по духу.
В повести же Короткевича и «низы» общества в той же мере европейцы, как «верхи». Как вольно, естественно держатся в нем «низшие» в обществе «высших»! Без раболепия, без въевшейся в кровь, в костный мозг приниженной привычки к холуйству. Сыном такого общества хотел бы быть, похоже, Алексей Константинович Толстой и мучился тем, что общество совсем другое, чем ему хотелось.
Но шляхтичи в этом обществе пишут кириллицей, даже если и украшают свою речь польскими и латинскими словечками. Кириллицей писали в этой стране всегда, со времен Кирилла и Мефодия; кириллицей написаны и старинные рукописи, и летописи, и полицейские ведомости, и любовные записки.
В этом обществе очень слабо «третье сословие», и главный герой, происходящий из «буржуазных элементов», в семье которого каждое поколение подтверждает права на личное дворянство, оказывается в странном и непростом положении — он и шляхтич, и не шляхтич одновременно.
