Но современному русскому человеку неплохо бы посмотреть и на Юго-Запад, и на Северо-Запад, осознать как свое наследие и Новгорода, и Литвы. От наследства можно и отказаться, но это ведь две совсем разные вещи: не иметь наследства и отказаться от того, что у тебя есть по праву.
Даже в Московии есть много чего, и очень разного, совсем не одна только жестокость, батоги, безумие владык разного ранга и калибра.
Русский человек вовсе не создан как-то особенно. Так, что демократия, собственное достоинство, достойная и полная уважения жизнь — не для него. На этом изо всех сил настаивают и русофобы всех мастей, и «наши плюралисты», бравые интеллигентики. Те, кто хотел бы вечно вести «народ» к сияющим вершинам прогресса… Но никогда не привести — потому что как только «приведут», сами окажутся никому низачем не нужны.
Но это — грубая и очень небескорыстная ложь. Ох, какая же она небескорыстная!
Самая главная, самая лучезарная истина, какую только может уяснить себе россиянин: он вовсе ни на что НЕ обречен.
Русский человек вовсе не был обречен и сегодня тоже не обречен на общинную жизнь, в которой ему будут рассказывать, какие у него есть потребности; он вовсе не обречен на службу своему обезумелому государству.
Русские создали такие современные, культурные государства, как Новгород и Великое княжество Литовское. Страны, для жителей которых свобода не была отвлеченным принципом, и демократия — словом из книжки.
Разорванность россиянина между отсталостью, но своей, и развитием, но чужим, тоже не неизбежно.
Традиция эта сложилась в Московии, когда передовое государство с самыми современными способами ведения войны развивалось за счет отсталого, несамостоятельного общества.
В XIX веке, в сложном, очень, может быть, решающем веке русской истории, с крайней определенностью сказалась разобщенность русского общества, наличие в нем по преимуществу только двух крайностей. Русский человек мог быть «прогрессистом», «левым», но тогда обычно глубоко равнодушным к судьбам отечественной культуры, народной жизни, религии. Вместе с «прогрессивными» настроениями почти непременно шло негативное отношение к русской государственности, в клинических случаях доходящее до желания «отменить всех солдат-с», чтобы «нация умная» могла бы легче «завоевать нацию глупую-с».
В другом варианте россиянин был лояльным подданным Империи и почвенником, с любовью принимавшим культурное наследие предков. Но тогда, за редким исключением, он стоял на сугубо охранительных политических позициях. «Православие — самодержавие — народность». И никаких перемен. Пусть мужики любят помещиков. Ах, не любят?! Перепороть!
И сейчас в основном это так. Россиянин или охранитель — и тогда никаких перемен! Вернуться в «социализм» — и ни-ни!
Или он сторонник прогресса, развития, человек динамичный и активный — но тогда, за редким исключением, убежденный сторонник «американо-европейского» пути развития и отказа от национального наследия.
Ну так вот: мы не обречены ни на одну из этих крайностей. Нам нет ни малейшей необходимости заимствовать демократию, европейский тип развития в Америке. Это — тоже часть нашего наследия; не меньшая часть, чем традиция политического сыска, преследования за убеждения или пресловутого «коллективизма». Если в жизни россиян были такие общества, как новгородское, кто сказал, что это никогда не может повториться?
У меня было много причин написать эту книгу. Среди прочих, я хотел показать своим соотечественникам ту часть нашего наследия, которую изо всех сил скрывали от нас тираны и XIX, и особенно XX столетия.
Уверен, что это заметно, но на всякий случай сознаюсь: книгу я писал откровенно с националистических позиций. Только я был националистом Руси, а не москалей и патриотом Руси, а не Московии, вот и все.
Большая часть резких оценок, возмущений, протестующих слов вызвана во мне как раз любовью к своему народу и убеждением, что он заслуживает лучшей судьбы. В конце концов, это мой народ в Смоленске московиты выморили голодом, лишь бы не дать ему вернуться домой, в Великое княжество Литовское. Это первопечатник моего народа Иван Федоров бежал из Москвы во Львов, потому что в Москве православных теснили хуже, чем в Речи Посполитой. И эту славную историю моих предков скрывали от меня большую часть моей жизни. И не надо, Бога ради, путать Его дар с яичницей, грешное с праведным, а задний проход с пальцем. Договорились?
А из этого следует, что русский вовсе не обречен быть азиатом. Вовсе не сидит в нем татарин, который только поскреби русского — а он и вылезет наружу, — это глупое и подлое вранье.
С тем же успехом из вас может вылезти оборотистый купец, член магистрата в Полоцке или Витебске, русский шляхтич или бойкий новгородец. Русские вообще невероятно пластичны. Если уж непременно нужно искать пресловутую «национальную специфику», она, пожалуй, именно в этом. Русские веками жили в невероятно разнообразной стране — от субтропиков до субарктики и от Камчатки до Прибалтики. Есть русские оленеводы и русские виноградари, русские моряки и русские таежники. И все это у них как-то получается.
Так же мы веками сидели между разных цивилизаций; русский монгол с ублюдочной кличкой «Малюта» выл и размахивал саблей в сотне верст от того места, где русский европеец Николай Радзивилл, европейский польско-русский вельможа, вытягивал ноги к камину своего замка. Мы легко можем быть очень разными.
Русский человек НЕ обречен бежать в стаде бесхвостых двуногих собачонок очередного тирана.
Русский человек НЕ должен отказываться от личного успеха для «процветания» государства. Более того — такой отказ с его стороны будет величайшей глупостью, а его народу не принесет ничего хорошего.
Русский человек НЕ обязан строить огромную империю, кого-то завоевывать и покорять. Он может это все ДЕЛАТЬ, а может и НЕ ДЕЛАТЬ.
Другой разговор, что декларации здесь не помогут. Народу дается не по тому, что он заявляет, а по тому, что он делает. Ищущий — обрящет, и жизнь обычно щедро дает то, чего мы хотим на самом деле. Хотим демократии? Будет демократия. Хотим севрюги с хреном? Получаем севрюгу, а вот демократии — хрен.
Народ всегда получает то, за что он готов умирать. Это может показаться чрезмерным, вычурным, какой-то лживой красивостью, диким преувеличением. Но жизнь показывает на тысячах примеров — это так.
На наших глазах советские танки прошлись по Вильнюсу — помните, в 1990 году? Мне сейчас безразлично, как вы, читатель, относитесь и к этим танкам, и к толпе, замершей перед Вильнюсским телецентром. Но толпа литовцев готова была УМИРАТЬ. А танкисты не были готовы умирать. Они готовы были только выполнить приказ, а потом выпить и закусить.
Так Римская империя ничего не смогла сделать с христианами. Христиане умирать были готовы, а вот легионеры — не готовы. И кто победил? В каком мире мы живем — не христианском?
Веками, поколениями русские люди хотели империи. Так хотели, что готовы были умирать за нее… Ну вот мы ее и имеем. Довольны? Счастливы? Кушайте с булочкой.
