Палка. Вообще, оружие моего Desima называется «геометрический жезл», но на занятиях по самообороне и нападению в пространствах мы называли его «палкой». Никто из моих знакомых не выбрал «геометрический жезл» в качестве любимого оружия. Слишком сложно им управлять. Надо материализовать плоскости и полотна, группировать их в пространстве и управлять концами жезла. Но мой Desima, как показывает практика, легких путей в жизни не ищет. Я люблю огнестрельное оружие. Потому материализую его подобие в других измерениях. Конечно, в ближнем бою оно мне ничем не помогает, но на расстоянии очень даже эффективно. Я материализовала пистолет и выстрелила. Попала в голову палачу, с которым дрался Уоррен. Палач упал, а Уоррен обернулся ко мне. Кажется, он был чем-то недоволен.
– Ты могла в меня попасть!
– Не могла, – я повернулась в сторону дерущегося на ножах Дадли и снова выстрелила.
Его противник с дыркой в голове упал.
– Полли! – закричал Дадли.
– Я хороший стрелок, – обрушила пистолет и пошатнулась. – Черт, меня выносит отсюда.
Рухнула во второе. Прямо в побоище. Уоррен и Дадли появились рядом. Хорошо, что появились, иначе бы меня покромсали на куски. Видно, хорошо меня по спине ударили, раз силы так быстро теряю. Падение в первое. И в первом я упала на пол в холле приемного отделения местной больницы.
Алексис
Я оказалась на кровати рядом с Одьеном. Как я здесь оказалась?
– С ним все будет хорошо! – строго произнес Айени. – Будь здесь, я скоро вернусь.
Как будто я была в состоянии куда-то уйти. Как будто могла уйти и оставить Одьена одного. Я смотрела на него, на трубку, торчащую изо рта, на аппарат ИВЛ, к которому он был подключен. Я знала, что все плохо. Что повязки на его груди закрывают хирургические доступы. Что моему любимому распахали грудную клетку, чтобы спасти. Дренажные трубки, выходящие из-под повязок, были заполнены кровью. Капельницы, подключенные через центральный катетер, гнали в его кровь препараты. И если тварь, которая сделала это с ним, придет в эту палату, мы с Одьеном, скорее всего, погибнем.
Я опустила голову на его подушку и заплакала. Это единственное, что мне осталось в моем состоянии.
Айени и Мэйю заскочили в палату и заперли дверь.
– Здесь только одна кровать? – Мэйю подбежала ко мне.
– Это реанимационный люкс, мать его, – прошипел Айени.
Я услышала крик в коридоре. Его крик. Айени попятился назад, к кровати. Убийца подошел к смотровому стеклу сестринского поста в коридоре и взглянул на всех нас. Он шатался из стороны в сторону, и из раны на его голове текла кровь. Я почувствовала, что мне трудно дышать. Что каждому моему вдоху что-то мешает. Это Он? Это Он убивает меня? Я в последний раз взглянула на Одьена и закрыла глаза. Главное, держать себя в руках и не вытянуть из него Поток. Никогда не была готова к смерти. Но сейчас… Сейчас я смотрю ей в лицо, и мне не страшно.
Мэйю
Он стоял за смотровым окном и ничего не делал. И вдруг он улыбнулся. Я не поняла, почему? Посмотрела на Алексис. Она перестала плакать. Господи, да она перестала дышать!
– Айени! – окликнула его, поворачивая Алексис на спину.
Попыталась найти пульс на шее. Его не было.
– Айени, остановка!!!
Полли
Я лежала на полу. Свет ламп медленно угасал, но я знала, что это не свет пропадает в больнице. В больнице пропадала я.
Он подошел ко мне и остановился. Голова заслонила темнеющие лампы.
– Это будет начало конца, – произнес медленно, но четко, как будто чеканил каждое слово.
Я протянула руку и схватила его за ногу.
– Что ты сделал? Что ты сделал?
– Убил ее, – ответил он и отступил от меня.
Пальцы оцарапали кожу на его лодыжке. Ник Уэсли ушел в зеленом хирургическом костюме. А я осталась лежать, думая не о смерти, а о том, что проиграла.
Мэйю
– Он ушел! – я взглянула в смотровое окно. – Айени, он ушел!
– Качай! – кричал Айени, – набирая в инъектор препараты.
– Почему остановка?! Нет сил прыгнуть! Мы бы узнали!
– Качай!
Два вдоха – пятнадцать нажатий. Я смотрела на повязки Алексис и не понимала, почему она начала умирать.
– Дренаж! Айени, где ее плевральный дренаж?!
Он обернулся ко мне.
– Я не видел дренажа!
– У нее же была операция на легком! Должен быть активный дренаж!
– Сука, он его вырвал! – Айени сделал Алексис инъекцию и начал отклеивать повязки.
И под повязками мы увидели зияющую трубку. Убийца не вырвал дренаж. Он отключил его от системы активной аспирации и оставил трубку, через которую в грудную полость Алексис поступал воздух. Оперированное легкое спалось, Алексис стало не хватать кислорода.
– Продолжай реанимацию.
– Я продолжаю! – два вдоха и пятнадцать нажатий на грудную клетку.
Айени схватил зажим и пережал дренаж Одьена, отсоединил его от системы аспирации и подключил к аспиратору Алексис.
– Это не напряженный пневмоторакс. И он односторонний. От такого трудно умереть, – Айени убрал мои руки с ее груди и повернул Алексис на живот.
И тогда мы поняли, что с ней произошло. Сзади из грудной клетки Алексис торчал пластиковый наконечник толстой иглы.
– Он пробил ей второе легкое, и сделал пневмоторакс двусторонним. А потом смотрел, как она медленно умирает. Не доставай иглу. Нужно через нее откачать воздух.
Айени нашел пустую систему от капельниц, срезал трубку и насадил ее на пластиковый наконечник иглы. А потом начал втягивать в себя воздух из трубки. Вдох – пережатие трубки – вдох – пережатие трубки.
Никогда не видела его за работой. Никогда не думала, что буду спасать вместе с ним кого-то в первом измерении, используя не оружие, а умения и навыки, которые приобрела за годы обучения и работы. Наконец, в трубке показалась кровь. Айени пережал трубку и повернул Алексис на спину. Ее губы стали розовыми. Так я поняла, что ее сердце начало работать. Прижала ухо к груди.
– Есть ритм!
Айени поднес пальцы к ее рту.
– И дышит сама. Нужно найти кого-то, чтобы нам помог.
– Он может быть там, в коридоре, – я посмотрела на смотровое окно.
– Как только восстановишь силы, прыгай во второе и ищи доноров среди погибших. Без них Алексис и Одьену придется очень тяжело, – Айени вышел в коридор. – Его здесь нет!
– Он не мог далеко уйти! Я накачала его препаратами!
– Я бегу за помощью!
– Будь осторожен! – прокричала во все горло.
