— Я тебе больше скажу, мы трахались, когда я с тобой разговаривал.
В тот же миг щеку обожгла звонкая пощёчина.
— Скотина, — у хладнокровной Алёны задрожал голос.
— Удивлена?
— Проваливай отсюда на хрен! Что бы я больше тебя не видела! И не подходи ко мне больше. Никогда.
— Не велика потеря, — равнодушно пожал плечами и отошел от нее, — надеюсь мы друг друга поняли? И ты не станешь усложнять жизнь ни себе, ни мне.
— ВАЛИ. ОТСЮДА! — по слогам процедила она.
Я отвесил шутовской поклон и, небрежно насвистывая, направился к выходу.
— Козел!
— Еще какой, — пробурчал себе под нос, выходя на крыльцо и мысленно делая пометку, что больше никогда и ни за что не буду идти на поводу хрена. Гимнастики на десять минут, а проблем — до херовой тучи.
Дебил я все-таки. Нашел с кем связаться. С Рыжовой! Чем в тот момент думал не понятно. Вернее, очень даже понятно. Хером и думал. Сиськи красивые увидел и вперед, погнали. А на ком эти сиськи растут напрочь забыл. Теперь расхлебывать.
Если честно, то перспектива рассекретиться перед родителями не так уж и пугала. Ну поорут, ну подуются недельку другую, в первый раз что ли? Мне вообще насрать на такие вещи. А вот с Дашкой реально напряжно стало.
Рыжова ведь психанет, расскажет и что тогда? У нас с ромашкой все хорошо. Весело и с огоньком, и вот геморрой в виде претензий одноразовой любовницы на хрен не сдался.
Это я потрахался и забыл, а у девушек все сложно. Дашка додумает, выводы сделает, подозрений нагонит и все, пиши пропало. Вынесет мозг, начнем ругаться. Слезы, сопли обиды. Я к такому не готов. Дашку терять не хочется, у нас только-только отношения постельный уровень вышли.
Даже внутри как-то не по себе стало. Клубок нервов где-то в груди пульсировать начал, отдаваясь неприятной дрожью в руках.
Рыжова, сучка. Все-таки вывела из себя!
Если сунется к нам — точно за себя не отвечаю. Сожру и костей не останется.
Кое-как доехал до дома, то и дело утопая в своих мыслях. Даже на желтом светофоре, посреди ночного проспекта остановился и как дурак стоял, ждал не пойми чего. Да что за пиздец? Почему я тогда в клубе не послал Алену далеко и надолго? Подставился, как последний идиот.
Даже мелькнула шальная мысль, а не сыграть ли на опережение? Не рассказать ли Дашке все самому? Покаяться, так сказать. Хотя почему я должен каяться? У нас тогда еще ничего не было. Я ничего никому не был должен.
Бесит все.
Дама опять сабантуй. Так и хотелось намекнуть родителям, что пора уже на горшок и в люльку, а не дебоширить на всю Ивановскую. Будто местами с ними поменялся. Аж смешно.
Уже завалившись в кровать, я написал Дашке, не особо рассчитывая на ответное послание, но она неожиданно быстро откликнулась:
«Съездил к Алене?»
«Да» — совершенно не хотелось про это говорить.
«Как она там? Все в порядке? Не заболела?»
Угу. Заболела. Еб*улась на всю голову.
«Все нормально с твоей Аленой»
«Зачем же тогда звонила».
«Как я и говорил, из-за родителей», — соврал, не моргнув глазом.
«Надеюсь вы не поругались?»
«Ты что. Как можно! Я никогда ни с кем не ругаюсь»
«Конечно. Я забыла. Ты сразу бьешь в морду» — в конце смайлик с кривым каратистом.
«Да, я такой» — улыбка сама растеклась по губам, и тугой ком в груди начал ослабевать.
К черту Рыжову. Вот если нарисуется и начнет права качать, тогда и буду разбираться. А пока просто к черту. Она все-таки девка не тупая, должна понять, что смысла во всей этой херне нет.
«Какие планы на завтра?»
«С утра универ, потом дела дома»
«А потом?»
«Потом я вся твоя», — кокетливо ответила она, а следом прислала фотку. Пупка.
«Тебе говорили, что есть более эротичные места, чем дырка в животе?»
«Не может быть. Ты наверное меня обманываешь»
И еще одна фотка, очень похожая на аппетитный вырез декольте. Я даже привстал с подушки от радости. Но потом при ближайшем рассмотрении это оказались хитро сфотографированные девичьи коленки, накрытые покрывалом. Вот так доверчивых мужиков и ловят.
Я смеялся в голос. Какая дурища же эта Дашка-ромашка. С ней не соскучишься.
Мы проболтали с ней, наверное, полчаса, не меньше, потом Никитина отправилась спать, а я лежал и смотрел в потолок, предаваясь странным, совершенно не характерным для меня мыслям. Я думал о том, как жаль, что нельзя обнять ее здесь и сейчас, придется ждать до завтра.
Глава 15
Последний экзамен — он трудный самый. Мозги уже настойчиво требуют отдыха, тело не хочет вставать с кровати и идти в универ, а сердцу вообще нет никакого дела до учебы. Его больше парень волнует с темно-голубыми глазами и ямочками на щеках от озорной улыбки.
Но все же я шла к девяти утра. Печальная и немного торжественная. Готовая к очередным пяти минутам позора. Потому что в этот раз я вообще не готовилась. Даже учебник не открыла. Да и когда мне его было открывать, если кругом Магницкий? Все на что меня хватило — это полистать его перед выходом, чтобы вспомнить название предмета и разделов. Жопа ленивая. Представляю, как на меня Алена посмотрит, когда я начну мычать и мяться перед преподавателем.
Кстати об Алене…
Егор мне так и не поведал подробностей их разговора. Наверняка опять поругались. Аленка ведь его терпеть не может, да и он не подарок. Будем, надеяться, что в рамках приличия все было, и они не устраивали бои без правил. Мне, если честно, жуть как интересно было, о чем же они все-таки говорили, почему Рыжова так настойчиво звонила сначала мне, а только потом ему. Вряд ли только из-за родителей, как сказал Егор, должно быть что-то еще. Поэтому я тоже решила подойти к ней после экзамена и серьезно поговорить. Подруга я, в конце концов, или нет? Может, человеку помощь нужна?
— Плохо, гражданка Никитина! Плохо! — невозмутимо сказал преподаватель и потянулся за ведомостью, после того как беспощадно мучал меня минут пятнадцать.
У меня аж все оборвалось. Сердце горячим комом подпрыгнуло до горла и потом обвалилось до самых колен. Тело ватное стало, в ушах зашумело.
— Пожалуйста, дайте мне еще один вопрос, — взмолилась я, складывая ладошки в просительном жесте.
— Какой смысл? — он посмотрел на меня поверх очков, — уже сто один вопрос был. И все мимо.
— Ну а вдруг?
— Ну а вдруг? — переспросил он, — вы на все экзамены ходите с таким настроем? Ну а вдруг…
Он написал в ведомости «неуд» и поставил короткую, угловатую подпись:
