Она так спокойно обо всем этом рассуждала, что моя уверенность в своей правоте, в Егоре, в нас с ним покачнулась и пошла трещинами.
— Ты врешь, — просипела сдавленно, — этого не может быть. Это какая-то ошибка. Фарс.
— Единственная ошибка — это ты. А фарс — это ваши как бы отношения. Я очень надеюсь, что тебе хватит мозгов не путаться у нас под ногами. Сама понимаешь: взрослая жизнь, свадьба, ребенок — совсем не до тебя и не до твоих глупостей.
— Мы с Егором встречаемся, — напомнила я.
— Да ты что? Ну давай расскажи мне, как будешь с ним встречаться, зная, что он мне ребенка сделал, — она подперла щеку рукой и внимательно посмотрела на меня, — давай, давай. Не стесняйся. Я внимательно слушаю. Мне очень интересно. Неужели все проглотишь, простишь и дальше будешь прыгать бестолковой стрекозой?..
Я попробовала сглотнуть стальной ком, вставший посреди горла, и не могла. Он не позволял сделать вдох полной грудью.
— …У тебя, конечно, всегда проблемы с достоинством и самоуважением были. Но не настолько же? Я тебя окончательно перестану уважать, если это так.
Она меня добивала. Видела, что хреново, и продолжала вбивать гвозди в крышку гроба.
— Мне плевать на твое уважение.
— Ух ты! Сейчас снег пойдет. Никитиной плевать на то, что о ней думают! Что, даже не станешь, как всегда, стелиться и предлагать дружбу?
— Я… я тебе не верю, — это все, на что меня хватало.
В голове больше не было слов, все потерялись, рассыпались словно карточный домик.
— Веришь, по глазам вижу, — Алена залпом допила свой невзрачный кофе, промокнула губы салфеточкой и изящно встала из-за стола, — мне пора. Сама понимаешь, столько дел перед свадьбой, столько хлопот. Обещаю, пришлю приглашение на торжество. Уж прости, подружкой невесты тебе не стать, но ты не грусти, Дашунь. Смотри, погода какая хорошая. Солнышко. Птички поют. Все как ты любишь. Съешь мороженку и иди дальше копаться в свою песочницу.
Смерила напоследок меня презрительным взглядом и ушла. Не оглядываясь. Ни о чем не жалея, а я сидела за этим проклятым столом, все так же не находя в себе сил подняться, и рассыпалась на осколки.
Рыжова беременна. От Егора…
Виски нестерпимо сдавило, и стальной ком, мешавший дышать, провалился вниз до самых трусов. Алена права. Я поверила. Всеми силами пыталась оттолкнуть от себя эту правду, но она упрямо проникала внутрь, оставляя за собой выжженное пепелище.
Ребенок. Явно не от того, что они по телефону разговаривали. Они спали! Были вместе! А я дура. Конченая. Идиотка, каких свет не видывал. Ничего не замечала, ничего не понимала. А они…
О-о-ох. Как больно дышать. Аж искры из глаз.
Даша, Дашенька, Дашуля. Что же ты такая беспечная?
Зачем? Зачем я с ним связалась. Ведь знала, что будет больно, будет плохо, и все равно потянулась, как бабочка за огнем. Вечная женская вера в то, что ей по силам исправить другого человека. Сплошная наивность. Нет. Не наивность. Дурость!
А ведь он говорил, что будет сложно. Предупреждал, а я на что-то все равно надеялась. Вот теперь получи и распишись.
Тошно, даже удавиться захотелось. Особенно, когда телефон запиликал, и на экране появилась физиономия Магницкого. Я не отвечала, смотрела на него, пытаясь понять, как теперь дальше жить. Он набирал меня снова и снова, а у меня даже не было сил убавить громкость. Люди за соседними столами начали на меня недовольно коситься.
— Да, — я все-таки ответила.
— Даш, привет, — голос у него был убитый. Никакой.
— Тебя можно поздравить? — я смогла натянуто улыбнуться. — С долгожданным потомством?
— Что? Откуда ты…
— Все, Егор, свободен, — прошелестела я, сбрасывая вызов.
Говорить с ним сейчас, когда все внутри кипит от боли — невыносимо. Телефон отключила и уткнулась лицом в ладони. Народ вокруг веселился, отмечая первый день осени, а я боялась, что у меня сейчас сердце не выдержит, остановится.
Надо уходить. Спрятаться в какой-нибудь норе. Осознать…
— Девушка, посчитайте, пожалуйста, — слабо улыбнувшись, обратилась к проходящей мимо официантке.
— Минуточку, — она ускакала к стойке и вернулась уже с чеком.
— Ваша подруга сказала, что вы заплатите за кофе, — доверительно сообщила она, вызывая очередной приступ ледяных мурашек.
— Она мне не подруга, — прохрипела я, пытаясь нащупать в сумке кошелек. Пальцы не слушались, руки тоже, — больше не подруга.
— Сочувствую. С вас двести рублей.
Глава 17
Как бы так сказать помягче…
Ноги стали ватными. Небеса обрушились мне на голову. Земля ушла из-под ног.
Я обомлел.
А если точнее и без лирики, то просто ох*ел.
Когда родители вызвали к себе, я был уверен, что получу люлей за то, что опять накосячил с договорами или поставщиками, или подпись где-то не там нарисовал. Да мало ли за что? Я работничек-то еще тот.
Отец встретил хмуро, мать со слезами на глазах, но с подозрительно счастливой улыбкой. Меня провели в гостиную, усадили на диван, сами сели напротив, наверное, чтобы не сбежал раньше времени. У меня еще тогда кольнуло где-то в области печени. А уж когда предки вывезли мне про Алену и ее якобы беременность от меня, закололо не только в печень, но и в ухо, в сердце, в задницу и в то самое место, с помощью которого детей делают. Причиндалы поджались, настойчиво пытаясь спрятаться и оставить меня наедине с проблемой.
Наверное, родители ждали от меня радости, или восторга, или мужественного согласия на все что угодно, или какой другой благородной херни. Поэтому тоже охренели, когда я напрямую высказал, что думаю и по поводу Алены, вешавшейся мне на шею, и по поводу этой идиотской беременности, которая если и есть, то не факт, что от меня. И тем более по поводу женитьбы, на которую нацелились родители.
В результате мы разругались в хлам. Отец орал на меня. Я орал в ответ. Мать ревела, прижимая руки к груди, и повторяла, как заведенная: мальчики, ну что же вы так.
А вот так!
Я не знаю, на что рассчитывала эта сука Алена, натравливая на меня предков, но пошли они все к чертовой бабушке!
В общем, ушел. Хлопнул дверью так, что по всему дому зазвенели окна, а с соседней березы свалился на землю перепуганный кот. Уже в машине, рассекая на запредельной скорости по загородной трассе, я пришел в себя. Свернул на обочину, остановился, сложил руки на руле и уткнулся в них лбом, пытаясь собрать в одну кучу разбегавшиеся мысли.
Так, хватит сопли жевать. Надо как-то решать эту проблему.
Встретиться с Аленой. Разобраться, что за херню она затеяла, наглядно объяснить ей, куда она может идти со своими интригами и каверзами. Всегда считал ее сукой, но с мозгами. Ошибся. Идиотка непроходимая. На что рассчитывала, затевая всю эту игру — непонятно. Неужели думала, что сразу побегу предложение делать? Ну ведь бред же!
