— Ты про то, что Дзагоев меня схватил? — спросила Таша. — Это мелочи. Бывает хуже.
— Это ужасно, — выдавила из себя.
— Когда имеешь дело с очень богатыми людьми, быстро учишься не смотреть по сторонам, ничего не замечать и просто делать свою работу, — ответила Таша. На миг ее голубые глаза стали совсем стеклянными и она сказала. — Всегда бывает хуже. Можно сказать, рядом с Абрамовым для меня не жизнь, а вечный праздник.
Через миг Таша снова улыбнулась пухлыми губами, как и прежде, из глаз пропала пугающая тоска.
— Тебе не о чем переживать, красавица. Ты понравишься мужчинам. И если у тебя будет возможность сделать что-то, изменить лицо, подправить внешность, подкачать грудь… То прежде тысячу раз подумай. Мужчинам быстро приедается то, что под копирку, — она показала на свое лицо.
Я внимательнее пригляделась к ней. У девушки были пухлые губы, широкие брови вразлет, аккуратный, точеный носик и длинные, наращенные ресницы. Ее фигура была пропорциональной, а грудь — идеально круглой.
Таша была красивой, но я не могла отделаться от впечатления, словно я уже видела ее сотни раз и спустя миг поняла, в чем причина: внешность Таши была подогнана под модные стандарты, и над ней хорошо потрудились сотрудники клиник по красоте.
Я собиралась что-то ответить ей, но отвлеклась на громкие звуки восторга игроков. Они хлопали в ладоши, поздравляя победителя.
И я, еще даже не зная, кто выиграл, была уверена: мне не понравится новый расклад…
=21=
Шумные овации игроков перекрыл голос Абрамова:
— Поздравляю, поздравляю! Ты просто счастливчик… Отхватил разрешение на строительство, остался при своей красотке и даже обзавелся новой! Молоток, Дзагоев!
Дзагоев?
Что?
Ледяные струи страха обрушились сверху подобно безжалостному водопаду, прибивая мои ноги к полу.
Я не могла пошевелиться и отказывалась поверить в произошедшее.
Меня проиграли?
Как это вообще возможно?
Почему все пошло наперекосяк? Чем я прогневала судьбу, что она ко мне так неблагосклонна и равнодушна?
— Новичкам везет не всегда, — донесся до меня сквозь вату голос Дзагоева. — В следующий раз, возможно, удача улыбнется тебе, Марат, а пока она улыбается мне. Пожалуй, на сегодня достаточно.
Мое зрение начало подводить меня. Стол с игроками то отдалялся, то приближался, перед глазами заплясали разноцветные мушки.
В горле сразу же пересохло, по телу пронеслась крупная дрожь.
Я не могла оторвать взгляда от Дзгоева, который медленно поднялся со своего стула, хрустнул костяшками пальцев и небрежно опустил на середину стола свернутую пачку долларовых купюр, стянутую резинкой:
— На банкет в европейском зале. Можешь даже девочек себе заказать! — хлопнул по плечу Марата и посмотрел в мою сторону. — Сегодня мне есть чем заняться…
— Давай еще один кон, Дзагоев! — предложил Абрамов, перебрасывая карты из одной руки в другую.
— Я получил все, что хотел. Выигрывают те, кто умеют вовремя остановиться. Тем более, меня ждет новая игрушка.
Дзагоев отодвинул стул и двинулся прямиком ко мне. За столом он казался гораздо ниже, чем оказался на самом деле.
От страха каждая черта лица Дзагоева казалась проникнутой темными, грязными желаниями, а длинные руки, ладони которых были засунуты в карман дорогих брюк, казались полными дурной силы.
Говорят, он с женой обращается, как с собакой, и любовниц поколачивает, снова вспомнила слова Таши.
— Постарайся ему угодить, не зли… — успела шепнуть Таша, едва заметным, сочувствующим жестом скользнула пальцами по локтю и отошла в сторону.
Меня едва не замутило, когда Дзагоев остановился напротив меня, немного наклонился вперед и втянул воздух возле моей шеи хищным, острым носом с горбинкой.
— Люблю, когда от девушек пахнет духами. Не чувствую их на тебе. Что ж… — его темные глаза стали совсем бездонными. — Ты быстро научишься угождать. Своему новому хозяину.
— Вы мне не хозяин, — шепнула одними губами.
Дзагоев крепко обхватил меня пальцами за глотку, сдавил их, перекрывая воздух.
— Нужно сказать: «Да, хозяин…» Ну же!
Мне стало совсем нечем дышать. Я беспомощно скребла ногтями по его крепким запястьям, покрытым жесткими волосками. Пальцы Дзагоева сжимались лишь крепче.
— Отпусти ее.
Плотную, густую вату прорезал тихий, но решительный голос Марата.
Дзагоев изумленно обернулся и посмотрел на ладонь Марата, лежащую на его плече.
Мужчина разжал пальцы и повернулся в сторону Буйного, но едва я успела вздохнуть немного свободного воздуха, как Дзагоев завел руку за спину и ухватился за мою попу, впившись пальцами в мягкое место, словно острыми, ржавыми крючьями.
— В чем дело, Марат? Не умеешь проигрывать? Это необходимое качество для любого из мужчин. Не научился падать на ринге? Всегда встаешь? Это немного не тот случай… В карточных играх нужно быть ловким и думать головой, а не молотить кулаками.
— Есть разговор. С глазу на глаз. Но сначала девчонку отпусти! — требовал Буйный, смотря лишь в лицо Дзагоеву.
Марат словно меня не замечал, всю силу и решительность он вложил в свой взгляд, обращенный на Дзагоева. Я бы не смогла остаться стоять на ногах, под таким давящим взглядом.
— Отпусти.
— Иначе что? — ухмыльнулся Дзагоев.
Он не торопился исполнить полу-приказ Буйного и чувствовал себя очень уверенно.
— Не заставляй меня позорить тебя здесь. При твоих друзьях, — едва слышно произнес Марат.
Он не смотрел на меня, но я ощутила, как взгляд Марата буквально раскалился докрасна.
Это не обещало ничего хорошего для того, кто осмелился встать у него на пути.
— Уйди в сторону, Дадашев! — ухмыльнулся Дзагоев. — Мне уже не терпится развлечься с девчонкой. Или ты хочешь посмотреть, как она будет ублажать меня? Тогда вставай в очередь…
Больше Дзагоев ничего не успел сказать.
Мощным ударом кулака Буйного его просто смело в сторону.
Я застыла, как соляной столп.
Никогда прежде не видела, чтобы одним ударом можно было так снести на несколько метров взрослого, сильного и немаленького мужчину.
— Дадашев, мать твою! — рявкнул Абрамов. — Ты у меня в гостях. Прояви уважение. Прекрати драку немедленно.
Дзагоев медленно поднялся, мотнул головой, харкнул в сторону темной кровью и внезапно нырнул рукой во внутренний карман пиджака, достав нож, остро сверкнувший раскрывшимся лезвием.
— Давай, — пригласил Буйного ладонью. — Я умею…
