— Да так. Ничего… Камер здесь нет, — ухмыльнулся.
— И что с того? Дзагоев сказал, раньше времени девку не трогать!
— Никто ничего не узнает, Дзагоев свалил, сам знаешь. Будет издалека за боями следить. Ставки будет делать его помощник. Все схвачено, не робей. Девка такая смачная!
— Дзагоев узнает! — охранник опустил ладонь на плечо своему приятелю. — Даже если шефа нет, он обо всем узнает. Ты и сам в курсе, как он любит, чтобы все было согласно его приказу и никак иначе. Впрочем, если тебе жизнь не дорога, вперед. Я пас.
Охранник поколебался, пошарил по моему телу маслянистым взглядом и вышел, подарив на прощание грязное обещание, не сулившим ничего хорошего…
Я поняла, что нахожусь в западне, выхода из которой не будет.
Желая спасти меня из лап злого человека, Марат отправлялся прямиком в ловушку.
Мне было страшно до тошноты. Страшно и за себя, и за Марата, и за нашего ребенка, о котором он еще не знал. Возможно, нам было не суждено стать счастливыми…
Больше всего я на свете боялась за жизнь неродившегося малыша.
Даже если каким-то чудом нам удастся спастись из лап злых людей, я больше не была уверена, что смогу жить и воспитывать ребенка в таких условиях.
За большими деньгами стояла большая опасность и множество врагов. Пропадет Дзагоев, на его месте появится кто-то другой, и так без конца.
Удар наносят по слабым…
Я и мой малыш всегда будем под ударом, всегда в роли мишени.
Обняв себя за плечи, я целую ночь промучилась без сна, а на следующий день едва передвигала ногами, будучи разбитой, лишенной сил и аппетита.
Нужно было выдраить дочиста столики, за которыми будут сидеть важные гости, но от тошноты и слабости мои ноги подкосились и женщина, отвечающая за уборку, поморщилась при взгляде на меня. Она приказала мне убраться и не путаться под ногами, отвела в раздевалку, сказала, посидеть, пока не станет лучше.
Два охранника, приставленных ко мне, проводили меня взглядами. Сначала они маячили, словно коршуны, возле меня, потом отошли в сторону и принялись заигрывать с работницами. В раздевалке было довольно прохладно.
Я сидела, прикрыв глаза, и вдруг услышала звук вибрации телефона. Одна из девушек забыла его в кармане своей ветровки. Я осторожно выглянула из-за двери.
Охранники были далеко и не смотрели в мою сторону. Я прикрыла дверь и спряталась за вешалкой.
Трясущимися пальцами я набрала номер телефона Марата, который помнила наизусть. Я набрала его номер трижды! Но телефон Марата был отключен или находился вне зоны действия сети.
Шанс, что мне еще раз выпадет возможность позвонить кому-то была совсем крошечной, поэтому я набрала номер человека, который тоже помнила наизусть.
Пожалуйста, ответь, взмолилась я мысленно.
— Алло?
— Папа? — прошептала, всхлипнув. — Это я.
— Тая?! Черт побери, ты пропадаешь, как призрак. Сейчас же признавайся, в какие неприятности ты снова вляпалась. Не смей отнекиваться, что это не так. Я чувствую, что ты в полной заднице.
— Так и есть, — призналась я. — Меня держат в заточении. Украли… — беззвучно заплакала.
— Где? Назови адрес.
— Я не знаю адрес. Знаю только, что здесь проводят бои. Кажется, владельца зовут Тигран.
— Я знаю об этом заведении, — голос отца стал совсем глухим, почти мертвым. — Ничего хорошего об этом месте не говорят. Его владельца поддерживают люди с очень большими связями, по уши в криминале. Как ты могла вляпаться в такое? Говори, Тая. Не молчи.
— У меня нет времени. Я боюсь, что меня могут поймать. Я своровала чужой телефон.
— Тогда не трать время зря! Расскажи, что знаешь. Я вытащу тебя. Обещаю…
Я впопыхах рассказала отцу, что стряслось. Рассказ был сбивчивым, путанным. Я тряслась, как заяц, и боялась, что в любой момент дверь может распахнуться и кто-то войдет…
— Все. Не реви. Я придумаю что-то. Обращусь куда надо, — пообещал отец. — Как положишь телефон, сотри звонок. Еще лучше выключи телефон. Поняла?
— Да.
— Последний вопрос. Сколько у меня времени? Потребуется поднять связи…
— До завтра. Бои состоятся завтра вечером. И я…
Больше ничего не успела сказать. Я услышала приближающиеся шаги, сбросила вызов, стерла его и не успела вернуть телефон на место!
Пришлось швырнуть его под шкафчики и лечь на лавку, стоящую посередине. Притворилась, что мне совсем плохо, сердце грохотало навылет…
— Ваша девка тут совсем на последнем издыхании! — недовольно зацокал надо мной голос старшей по уборке. — Заберите ее, что ли?
Я села пошатываясь от слабости. Мне даже не нужно было изображать дурноту, и без этого было плохо от страха быть пойманной, схваченной за руку.
Я совсем не знала, чего ожидать.
— Поднимайся! — меня грубо поставили на ноги. — Придется отвести ее обратно…
— Долго нам с ней возиться еще?
— Сам знаешь, немного осталось, — переговаривались между собой, отведя меня обратно в каморку. — Ты ставить будешь?
— Кто? Я?! Я таким не увлекаюсь.
— Мне тоже плевать, я больше по картам, но такой шанс поднять бабок упускать не хочется… — хмыкнул охранник.
— Будешь ставить? Шеф нас за это по головке не погладит. Он сам навариться хочет!
Второй охранник выматерился.
— Тоже верно…
— Тогда не тупи и не трепись. Нам и без того много достанется.
— Может быть, кого-то из своих попросить? — спросил с надеждой.
— Нет. это лишнее. Лучше не трепись, — предостерег. — Понял?
— Понял…
=38=
Буйный
Буйный умел терпеть боль и быть терпеливым, не зря тренировался много лет и вел бизнес, считал себя довольно прозорливым, искусным в закулисных играх.
Но на деле оказался слишком самонадеянным. Посчитал, что против него так нагло и в открытую никто не пойдет.
