Куинси кивает и тихо произносит:
— Спасибо.
У него дрожат ноги. Он садится и закрывает лицо ладонями. Мы собираемся вокруг него — Сьюзен Эшли, Марвис, Мэйзи, Вики, Фрэнки. Какое-то время мы молчим и плачем. Кроме Фрэнки, который, даже когда выходил из ворот тюрьмы после четырнадцати лет заключения, не проронил ни слезинки.
Потом к нам приближается уже успевший снять мантию судья Кумар, и мы горячо благодарим его. Он мог бы тянуть с рассмотрением нашего ходатайства месяц, полгода или даже пару лет, затем принять решение не в пользу Куинси и заставить нас подавать апелляции; а тот, кто вынужден этим заниматься, ни в чем не может быть уверен и никогда не знает, сколько ему придется убить времени. Вряд ли судье еще когда-нибудь доведется освобождать из тюрьмы заключенного, беспричинно просидевшего за решеткой два десятилетия, и он наслаждается моментом. Куинси встает, чтобы обнять судью. И, поскольку его пример оказывается заразительным, обниматься начинаем мы все.
Это десятый случай, когда нам удается освободить из тюрьмы невинно осужденного, и второй — за последний год. И всякий раз, когда приходится выступать по этому поводу перед камерами и микрофонами, мне трудно подобрать подходящие слова. Первым начинает говорить Куинси — он рассказывает, как благодарен нам и что-то еще в том же роде. Сообщает, что никаких планов у него нет, просто пока некогда было подумать об этом. И еще — сейчас ему хочется свиных ребрышек и пива. Желая показать себя с лучшей стороны, я решаю продемонстрировать великодушие и не пытаться поквитаться с теми, кто виноват в злоключениях Куинси Миллера. Я благодарю судью Анша Кумара за то, что он, проявив мужество, сделал то, что было правильно и справедливо. Я уже давно усвоил, что чем больше даешь ответов на вопросы, которые задают тебе журналисты, тем больше у тебя шансов навредить самому себе и подзащитному, ляпнув какую-нибудь глупость. Поэтому через десять минут я благодарю всех, и мы направляемся к выходу.
Фрэнки припарковал свой пикап у обочины на боковой улочке. Я говорю Вики и Мэйзи, что мы встретимся в Саванне через несколько часов, а затем сажусь на переднее пассажирское место. Куинси забирается на заднее сиденье и спрашивает:
— А это еще что за аппарат, черт побери?
— Это называют «клаб-кэб».
— Последний писк, во всяком случае для белых парней, — добавляю я.
— Я знаю других черных ребят, которые ездят на таких тачках, — извиняющимся тоном произносит Фрэнки.
— Да ладно, давай, рули, приятель, — улыбается Куинси. Он явно наслаждается свободой, буквально впитывает ее.
— Хочешь проехать мимо Гарвина и забрать свои вещи? — спрашиваю я.
Оба моих спутника громко смеются.
— Возможно, мне потребуется новый адвокат, Пост, — пытается поддеть меня Куинси.
— Давай, вперед. Только тебе не найти того, кто будет работать за меньшие деньги, чем я.
Он наклоняется вперед, опираясь на консоль.
— Послушайте, Пост, мы об этом еще не говорили, но сколько денег мне отвалит штат? Ну, за то, что они посадили невиновного?
— Пятьдесят тысяч за каждый год, проведенный в тюрьме. Больше миллиона долларов.
— А когда я их получу?
— Через несколько месяцев.
— Но деньги мне гарантированы?
— Практически.
— А какова ваша доля?
— Ноль.
— Да ладно, бросьте!
— Нет, это правда, — говорит Фрэнки. — Штат Джорджия заплатил мне кучу денег, и Пост не взял себе ни цента.
Тут до меня вдруг доходит, что я нахожусь в обществе двух чернокожих миллионеров, хотя свои состояния они заработали способом, который просто не поддается описанию.
Куинси откидывается назад, шумно выдыхает и, хохотнув, произносит:
— Не могу в это поверить. Когда проснулся сегодня утром, я и понятия не имел, как все будет. Думал, они поволокут меня обратно в тюрьму. Куда мы едем, Пост?
— Мы покинем штат Флорида, пока кто-нибудь не передумал. Не спрашивай, кто именно, где, почему и как такое может случиться. Давай просто уедем отсюда и спрячемся на несколько дней в Саванне.
— Меня может кто-нибудь разыскивать?
— Вряд ли, но на всякий случай не будем рисковать.
— А что насчет Марвиса?
— Я предупредил его, что мы с ним встретимся в Саванне. Сегодня вечером мы будем есть ребрышки, я знаю подходящее место.
— Я хочу ребрышек. И еще пива. И женщину.
— Первые две позиции из твоего списка я смогу тебе обеспечить, — говорю я.
Фрэнки поглядывает на меня с таким видом, будто у него есть идея по поводу того, как решить вопрос с третьим желанием Куинси.
Проведя полчаса на свободе, Куинси просит остановить машину около бургерной, на обочине заполненного машинами шоссе. Мы входим в заведение, и я плачу́ за содовую и жареный картофель. Куинси выбирает столик у окна и пытается объяснить, что это такое — просто сидеть и есть, как нормальный человек, который в любой момент может встать и пойти туда, куда ему хочется. Сделать заказ, выбрав блюдо из меню. Отправиться в туалет, не спрашивая ни у кого разрешения и не думая о том, что там с ним может случиться что-то плохое. Беднягу переполняют эмоции, и на глаза у него наворачиваются слезы.
Снова сев в машину, мы выруливаем обратно на федеральное шоссе, тянущееся вдоль побережья, и медленно пробираемся на север. Мы разрешаем Куинси выбрать музыку. Ему нравится Мотаун, особенно ранние композиции. Куинси очень интересует жизнь Фрэнки, и он хочет знать, как тот выживал в первые месяцы своего пребывания в тюрьме. Фрэнки предупреждает его, что, когда он получит деньги, вокруг него, скорее всего, начнут появляться новые друзья, с которыми нужно быть осторожным. Потом Куинси задремывает, и разговоры стихают. В салоне пикапа звучит только музыка. Мы находимся неподалеку от Джексонвилла, примерно в двадцати милях от границы штата Джорджия, когда Фрэнки вдруг бормочет себе под нос:
— Черт побери.
Я оборачиваюсь и вижу синий проблесковый маячок. У меня сжимается сердце. Куинси просыпается и тоже видит мигалку.
— Ты превышал скорость? — спрашиваю я у Фрэнки.
— Наверное. Просто как-то не думал об этом, — отвечает он и тормозит.
К остановившейся позади нас машине с мигалкой присоединяется еще одна, но полицейские не выходят, а продолжают оставаться внутри. Это не сулит ничего хорошего. Я открываю свой кейс, достаю оттуда воротничок священника и надеваю его.
— Значит, теперь вы снова святой отец, — произносит Куинси. — Тогда начинайте поскорее молиться.
— А еще одного у вас нет? — интересуется Фрэнки.
— Разумеется, есть, — отвечаю я и вручаю ему такой же воротничок, а заодно помогаю надеть и застегнуть, потому что раньше Фрэнки не доводилось носить ничего подобного.
