Подумав немного, Тайлер качает головой.
— Послушайте, я не хочу в это ввязываться. Много лет назад я сделал все, что мог, чтобы доказать его невиновность, и у меня ничего не получилось. Это было в другой жизни. Теперь у меня трое детей, красавица-жена, деньги и никаких проблем. В прошлое я возвращаться не намерен. Извините.
— В чем опасность, Тайлер?
— Скоро вы это узнаете. То есть я, конечно, надеюсь, что ничего такого с вами не произойдет, но вы суетесь туда, где можете попасть в очень плохую ситуацию, мистер Пост.
— Все мои дела — это очень плохие ситуации.
Таунсенд издает раздраженное ворчание в знак того, что я не знаю, о чем говорю.
— Но не настолько. Ни с чем подобным вам сталкиваться наверняка еще не приходилось.
— Мы с вами примерно ровесники, Тайлер, и оба бросили заниматься юриспруденцией примерно в одно и то же время, потому что были сильно разочарованы. Моя вторая попытка сделать карьеру тоже не удалась, и я в конце концов нашел новое призвание. Я брожу по улицам и ищу лазейки, пытаюсь найти возможности помочь своим клиентам. Как раз сейчас Куинси очень нужна ваша помощь, Тайлер.
Таунсенд глубоко вздыхает, и мне становится ясно, что его терпение исчерпано.
— Полагаю, в вашей работе просто необходимо быть напористым, но меня этим не возьмешь, мистер Пост. Хорошего вам дня. Оставьте меня и больше не приезжайте.
Тайлер Таунсенд поворачивается и выходит за дверь.
Как и следовало ожидать, Чэд Фолрайт бросается в бой. Он не соглашается на проведение ДНК-тестирования оставшихся в деле шести лобковых волосков. Теперь Чэд держит их под замком, как и другие вещдоки. А чтобы показать, какой он крутой и жесткий прокурор, угрожает выдвинуть против меня обвинение в несанкционированном вмешательстве и хищении улик. В Алабаме, как и в остальных штатах, такие деяния считаются нарушением закона. Правда, наказание за это везде предусмотрено разное. Чэд со злорадством сообщает мне в письме, что мне грозит за это до года тюрьмы.
То есть я могу оказаться в камере из-за какого-то дурацкого лобкового волоска!
Мало того, Фолрайт извещает меня о своих планах подать на меня жалобы в адвокатские объединения Алабамы и Джорджии за нарушение этических норм. Узнав об этом, я смеюсь. Прокурорские работники угрожали мне и раньше, но при этом демонстрировали больше изобретательности.
Мэйзи подготавливает длинное ходатайство о вторичном оспаривании приговора. Формально оно должно быть сначала представлено в суд штата в Вероне. За день до его подачи я еду в Бирмингем и встречаюсь с Джимом Биско, репортером-ветераном, освещавшим суд над Дьюком Расселом. Он внимательно следил и за процессом, и за судьбой апелляций и не раз высказывал сомнения по поводу того, что суд был справедливым. Особенно жестко Джим критиковал адвоката Дьюка. Когда бедняга умер от цирроза печени, Джим написал и об этом, а затем предложил провести дополнительное расследование убийства, за которое был осужден Дьюк. Джим в восторге от новости о том, что по результатам проведения теста ДНК Дьюк невиновен. Однако я проявляю осторожность и не сообщаю ему, что на самом деле убийца — Марк Картер. С этим лучше повременить.
В тот самый день, когда мы подаем ходатайство в суд, Биско публикует большую статью, она появляется на первой полосе раздела местных новостей. В ней приводится цитата Чэда Фолрайта: «Я по-прежнему уверен, что мы не совершили никакой ошибки и покарали человека, который этого заслуживал. И я делаю все для того, чтобы ускорить приведение в исполнение смертного приговора, вынесенного Дьюку Расселу, безжалостному убийце. ДНК-тест в этом деле не имеет никакого значения».
После еще двух разговоров с Отисом Уокером, которые в обоих случаях происходят по телефону, Фрэнки убеждается, что Джун Уокер не хочет иметь ничего общего с Куинси Миллером. Очевидно, что их весьма болезненный развод причинил ей серьезную душевную травму и она тверда в своей решимости не ввязываться ни в какие дела, относящиеся к ее бывшему мужу. Нежелание бередить тяжелые воспоминания и признаваться в сказанной когда-то давно лжи — вот что лежит в основе позиции Джун.
Отис предупреждает Фрэнки, чтобы тот оставил его супругу и его самого в покое.
Фрэнки обещает, что будет придерживаться этого совета, во всяком случае пока.
Глава 17
На данный момент в Сибруке работают двадцать три юриста, и на каждого из них у нас есть небольшое досье. Примерно половина из них находилась в городе, когда был убит Руссо. Самый старший — джентльмен в возрасте девяноста одного года, который все еще сам каждый день приезжает в свой офис на машине. Двое молодых юристов появились в Сибруке в прошлом году и тоже решили заняться частной практикой. Все местные адвокаты белые, шестеро из них — женщины. Самыми процветающими, похоже, можно считать двоих братьев, которые вот уже двадцать лет занимаются банкротствами. Большинство же юристов, судя по всему, едва сводят концы с концами — обычная ситуация для таких городков.
Раньше Гленн Колакурчи занимал пост в сенате Флориды. Его округ включал в себя Руис и еще два других. В момент убийства Руссо он сидел в сенаторском кресле уже третий срок. Кит Руссо являлся его дальним родственником. В молодые годы Колакурчи возглавлял самую крупную в городе юридическую фирму и нанял Руссо сразу после того, как тот окончил юридический колледж. Руссо приехал в город вместе с женой, но для нее должности у Колакурчи не нашлось. В фирме Гленна Колакурчи Кит Руссо проработал недолго. Уже через год он создал свою фирму, она обосновалась в офисном здании без лифта на Мэйн-стрит, прямо над пекарней.
Я выбрал именно Колакурчи, потому что его досье чуть толще остальных, а также по той причине, что он, возможно, больше других знает о Ките. И потом, из всех юристов, работающих в городе, Колакурчи, скорее всего, помнит больше деталей, связанных с убийством Руссо, чем кто бы то ни было другой. По телефону он сообщает, что может уделить мне полчаса.
Когда я впервые проезжаю по улицам Сибрука, у меня возникает ощущение, будто я не так уж плохо знаю этот городок. Интересных для меня мест здесь немного: офисное здание, когда-то принадлежавшее Киту и Диане, где, собственно, и было совершено убийство; улочка позади строения, где Кэрри якобы видела убегающего чернокожего мужчину; и, наконец, здание суда. Я паркуюсь напротив него на Мэйн-стрит и сижу в машине, наблюдая за неспешно текущим по тротуарам потоком пешеходов. Размышляю о том, сколько из проходящих мимо меня людей помнят об убийстве Кита Руссо, а также гадаю, был ли кто-нибудь из них знаком с Руссо и Куинси Миллером. И еще думаю о том, известно ли им о судебной ошибке, в результате которой в тюрьму отправили невиновного. И прихожу к выводу, что, конечно же, нет.
Выждав необходимое время, я присоединяюсь к прохожим, идущим по тротуару, и прохожу пешком полквартала до нужного мне офиса. Надпись на окне, сделанная черной, частично облупившейся краской, гласит: «Юридическая фирма Колакурчи». Когда я шагаю через порог, слышится звон старомодного дверного колокольчика. С дивана в приемной, подняв облачко пыли, спрыгивает полосатая кошка. Справа от себя я вижу стол со сдвижной крышкой, на нем стоит ручная пишущая машинка. Кажется, в помещении вот-вот появится пожилая седая секретарша, которая незадолго до этого вышла куда-то на минутку, и снова примется барабанить пальцами по клавишам. В приемной витает запах старой кожи и застоявшегося табачного дыма. Его нельзя назвать неприятным, но очевидно, что в помещении давно пора сделать уборку.
