— Их план сработал.
— Да, это точно. Город был в шоке. После того как Куинси арестовали, все вздохнули с облегчением. Юристы попрятались, чтобы их не привлекли к этому делу, — все, кроме меня. Я принял вызов. У меня не было выхода. Это погубило мою юридическую карьеру.
— Вы великолепно работали на суде, — вставляю я.
Таунсенд машет рукой, давая понять, что не нуждается в комплиментах.
— Меня это больше не волнует. Все это было в другой жизни. — Он наклоняется вперед, опершись на локти, с таким видом, словно теперь речь пойдет о более серьезных проблемах. — Я расскажу вам, что со мной произошло, Пост. Я никогда этого никому не рассказывал, даже жене, и вы не имеете права никому передавать мои слова. Да вы и сами не захотите, потому что это слишком опасно. Ну так вот, случилось следующее. После суда я был измотан физически и эмоционально. У меня вызвали отвращение и сам процесс, и приговор, и я возненавидел всю судебно-правовую систему. Но через несколько недель мне пришлось снова заняться делом Миллера, потому что настало время подавать апелляцию. Я работал над ней день и ночь и убедил себя, что смогу повлиять на Верховный суд штата Флорида, что редко кому удается.
Таунсенд отпивает еще пива и устремляет взгляд в океанскую даль.
— Плохие парни следили за мной. Я знал это — просто знал, и все. Наверное, я стал параноиком. Мне казалось, будто за мной наблюдают и прослушивают меня везде: во время разговоров по телефону, у меня дома, в офисе, в машине. Я получил два анонимных телефонных звонка. В обоих случаях какой-то искусственный мужской голос произнес: «Умерь свой пыл». Да, именно так и ничего больше: «Умерь свой пыл». Я не мог сообщить об этом в полицию, потому что не доверял копам. Фицнер контролировал все, и моим врагом был именно он. Черт, да это, похоже, его голос звучал в трубке, только измененный.
Он делает небольшую паузу, а затем продолжает:
— Примерно через пять или шесть месяцев после суда, когда я работал над очередной апелляцией, сразу двое моих школьных приятелей решили, что мне нужно куда-нибудь съездить отдохнуть, и пригласили на рыбалку в Белиз. Точнее, не просто на рыбалку, а на ловлю альбулы. Никогда не пробовали такое развлечение?
— Нет, — отвечаю я. На самом деле я даже и не слышал ни о чем подобном.
— Высший класс! Рыбешку эту ловят в морской воде, на отмелях — их полно здесь, на Багамах, и у побережья всей Центральной Америки. В Белизе места для такой ловли самые лучшие. Мои друзья пригласили меня туда. Мне действительно требовалась передышка. Ловля альбулы — это занятие для мальчиков, настоящее приключение. Никаких жен, подружек, много выпивки. В общем, я поехал. На второй вечер пребывания там мы отправились на пляжную вечеринку, которую кто-то устраивал неподалеку от того места, где мы остановились. Собралось много местных, в том числе несколько женщин, и целая толпа американцев. Все намеревались выпить и порыбачить. Стало довольно шумно. Мы приняли изрядное количество пива и ромового пунша, однако не напивались до такого состояния, когда потом ничего не помнишь. Да, вдрызг пьяными мы не были, но меня все-таки здорово развезло. В итоге кто-то меня с этой вечеринки увез. Куда именно — не знаю и не узнаю уже никогда. Проснулся я на полу в комнатушке с бетонными полом и стенами, без окон. Было чертовски жарко, словно в сауне. У меня раскалывалась голова, ужасно тошнило. На полу стояла маленькая бутылочка с водой, и я осушил ее одним глотком. Я был раздет до трусов. Несколько часов я просидел на горячем бетонном полу в ожидании. Потом открылась дверь, и вошли двое плохих парней с пистолетами. Они меня избили, завязали мне глаза, связали руки и куда-то повели. Как мне показалось, по какой-то тропинке. Шли мы примерно полчаса. Я постоянно спотыкался и буквально умирал от жажды. Примерно через каждые десять шагов один из громил материл меня по-испански и награждал толчком в спину. Когда мы наконец остановились, они привязали мне к поясу веревку, подняли мои связанные в запястьях руки над головой и к чему-то меня подвесили, а затем стали подтягивать кверху. Через год после этого мне пришлось прооперировать плечо, но в тот момент я не думал о том, что будет позднее. Пока меня поднимали вверх, я то и дело ударялся обо что-то твердое, вроде деревянных балок. Когда подъем закончился, у меня с глаз сняли повязку, и я смог осмотреться и оценить свое положение. Я находился на верхней площадке некоего подобия деревянной вышки, стоявшей на самом берегу водоема размером с футбольное поле, не то пруда, не то болота. Вода в нем была какого-то коричневого цвета и словно маслянистая. А в воде были крокодилы. Множество крокодилов. Вместе со мной на верхней площадке вышки находились трое типов, вооруженных уже не только пистолетами, но и кое-чем посерьезнее, и двое худощавых пареньков, которым на вид можно было дать не больше восемнадцати лет. Парни были темнокожие и совершенно голые. Через пруд был протянут трос, один его конец был привязан к вышке, другой — к верхушке дерева на противоположной стороне водоема, а центральная часть провисала довольно низко над водой. Если бы не крокодилы, было бы, наверное, приятно в жару воспользоваться тросом как тарзанкой, чтобы окунуться в воду и немного остыть. Повторяю, если бы не крокодилы. Кровь у меня в голове болезненно пульсировала, сердце, казалось, вот-вот разорвется. Громилы взяли джутовый мешок, набитый только что зарубленными цыплятами, пятнавшими ткань кровью, прицепили его к тросу и бросили вниз. Когда мешок скользнул к поверхности воды, кровь цыплят закапала в воду, и крокодилы оживились. Когда же мешок оказался над центром водоема, один из охранников дернул за рычаг, и мертвые цыплята посыпались сверху прямо на тварей, которыми кишел пруд. Рептилий, вероятно, давно не кормили, потому что они пришли в неистовство — коричневая вода так и забурлила.
Теперь, после холодной закуски, настала очередь закуски горячей. Охранники схватили одного из худых латиноамериканских парней и пристегнули его запястья к тросу. Когда они пинками сбрасывали его с площадки вышки, мальчишка закричал, и по мере того, как он продвигался по тросу к центральной части водоема, его крик становился все громче. Когда наконец несчастный повис над центром пруда, его ступни и морды крокодилов разделяло расстояние в десять футов. Парень кричал и плакал. Это было ужасно. Охранник медленно потянул за рычаг блока, и парень стал опускаться к поверхности воды. Как вы понимаете, находясь на краю гибели, он отчаянно брыкался и продолжал кричать, но спасения не было. Вскоре его ноги оказались в воде, и крокодилы начали рвать его тело, раздирая мягкую плоть и ломая кости. Охранник вращал блок, и тело парня продолжало уходить в коричневую жижу. На моих глазах человека сожрали живьем.
Таунсенд отпивает большой глоток пива из бутылки и молча смотрит на океан. Затем, словно вынырнув из забытья, продолжает:
— Понимаете, Пост, невозможно выразить словами тот страх, тот всепоглощающий ужас, который испытываешь, когда видишь подобные неописуемые вещи. Тем более когда знаешь, что вот-вот настанет и твоя очередь. Я обмочил трусы. Мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, но этого не произошло. В какой-то момент я решил просто прыгнуть вниз, но это было невозможно, нас держали охранники. Полагаю, немного найдется людей, которым довелось бы пережить такой страх. Наверное, когда перед вами выстраивается расстрельная команда, это тоже ужасно, но там, по крайней мере, человек умирает мгновенно. А когда тебя рвут и едят еще живого… В общем, пока охранники пристегивали к тросу второго парня, я понял то, что было очевидным: я буду в этой очереди последним и мне предстоит смотреть на тот кошмар, который мне только что продемонстрировали, во второй раз. Но тут произошло еще кое-что. Откуда-то справа от меня, из-за стены стоявшего чуть поодаль небольшого здания, послышались мужские голоса и смех. Помню, я еще подумал, что, наверное, какие-нибудь старые приятели часто собираются в этом месте, чтобы весело провести время. Я сделал движение к краю верхней площадки вышки, но один из моих стражей дернул меня за волосы и ударил об ограждение. Охранники были крепкими, сильными и явно не собирались со мной церемониться, так что у меня не было возможности оказать им сопротивление, и осуществить замысел, мелькнувший у меня в голове, мне бы не удалось. Тогда я попытался хотя бы отвернуться, чтобы не видеть происходящее, но тот же тип снова схватил меня за волосы и прошипел в лицо:
