Я снова сажусь за руль, и мы со Стивом едем в Бирмингем, где выпиваем несколько рюмок в обществе Джима Биско из «Бирмингем ньюс». История Дьюка Рассела привела его в ярость, и он уже пустил нужные слухи среди своих коллег. Завтра, обещает Джим, будет настоящий цирк.
После ужина мы со Стивом находим дешевый мотель подальше от Вероны, где не чувствуем себя в безопасности. У жертвы большая семья, много родственников и друзей, и мы в фонде «Блюститель» получали анонимные угрозы по телефону. Это тоже часть нашей работы.
Перед рассветом сотрудники полиции штата арестовывают Марка Картера и отвозят его в одну из тюрем соседнего округа. Шериф сообщает нам об этом, когда мы входим в зал суда незадолго до слушаний. Пока мы ждем их начала, в зале собирается толпа. Выглянув в окно, я замечаю перед зданием суда ярко раскрашенные фургоны телевидения. В 8.30 прибывает Чэд Фолрайт со своими помощниками и желает всем присутствующим доброго утра. Я спрашиваю его, намерен ли он вновь выдвинуть обвинение против моего клиента. Чэд чопорно улыбается и отвечает отрицательно. Ему здорово досталось, и ночью в какой-то момент, возможно, после напряженного разговора с прокурором штата, он приходит к выводу, что остается лишь признать свое поражение.
Появляется Дьюк Рассел в сопровождении охранников. По его лицу блуждает широкая улыбка. На нем синий пиджак, который ему явно велик, белая рубашка и галстук с узлом размером с кулак. Выглядит он прекрасно и явно наслаждается моментом. Мать Дьюка сидит в первом ряду, позади нас, вместе с дюжиной родственников. С другой стороны прохода расположились Джим Биско и еще несколько репортеров. Судья Марлоу пока не запретила делать снимки, поэтому в зале щелкают затворы фотокамер.
Судья занимает свое место ровно в девять часов и, пожелав всем доброго утра, произносит:
— Прежде чем мы начнем, я хочу сделать сообщение. Шериф Пилли попросил меня проинформировать публику и прессу о том, что житель этого округа, мужчина по имени Марк Картер, был арестован сегодня утром за изнасилование и убийство Эмили Брун. Он находится под стражей и появится в зале суда примерно через час. Мистер Пост, насколько я понимаю, у вас есть ходатайство.
Я встаю и с улыбкой говорю:
— Да, ваша честь. От имени своего клиента, Дьюка Рассела, я прошу отменить вынесенный ему приговор и немедленно освободить его.
— Какие у вас основания для данного ходатайства?
— ДНК-тестирование, ваша честь. Мы получили результаты ДНК-исследования семи лобковых волосков, найденных на месте преступления. Они исключают мистера Рассела из числа подозреваемых. Все семь волосков принадлежат Марку Картеру.
— Если я правильно понимаю, мистер Картер был последним человеком, в обществе которого видели жертву преступления, когда она еще была жива, не так ли?
Задав вопрос, судья Марлоу в упор смотрит на Чэда Фолрайта.
— Все верно, ваша честь, — отвечаю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. — При этом ни у полиции, ни у прокурора в свое время не возникло в отношении мистера Картера серьезных подозрений.
— Благодарю вас. Мистер Фолрайт, вы возражаете против ходатайства?
Окружной прокурор быстро вскакивает и почти шепчет:
— У штата против ходатайства возражений нет.
Судья Марлоу перебирает какие-то бумаги, делая паузу. Наконец она произносит:
— Мистер Рассел, могу я попросить вас встать?
Дьюк поднимается и смотрит на судью, вид у него как будто озадаченный. Марлоу откашливается и продолжает:
— Мистер Рассел, приговор, вынесенный вам по обвинению в изнасиловании и убийстве при отягчающих обстоятельствах, отменяется. Все обвинения против вас навсегда признаются недействительными и не могут быть выдвинуты снова. Как известно, я не принимала участия в судебном процессе по вашему делу, но считаю честью для себя вести сегодняшние слушания, которые посвящены вашему освобождению и оправданию. В отношении вас была совершена грубейшая судебная ошибка, и вы заплатили за нее высокую цену. Вы были несправедливо осуждены штатом Алабама и провели за решеткой десять лет. Эти годы никак нельзя восполнить и компенсировать. От имени штата я заявляю, что сожалею о произошедшем, и приношу вам свои искренние извинения, которые даже в малой степени не смогут залечить ваши раны. Однако я надеюсь, что скоро наступит день, когда вы вспомните мои слова и все же найдете в них толику утешения. Я желаю вам долгой счастливой жизни и того, чтобы для вас весь этот кошмар остался позади. Мистер Рассел, вы свободны.
После этих слов судьи Марлоу зал наполняют охи, ахи и вскрики — они исходят от родственников Дьюка, сидящих позади нас. Дьюк наклоняется вперед и опирается обеими руками на стол. Я тоже встаю и одной рукой обнимаю его за плечи, которые вздрагивают от рыданий. Неожиданно замечаю, какой он худой и тщедушный под чьим-то старым спортивным пиджаком, висящим на нем, как на вешалке.
Чэд подходит к боковой двери и исчезает — ему не хватает духу приблизиться к оправданному бывшему заключенному и попросить у него прощения от своего имени. Вероятно, до конца своей карьеры он будет всем рассказывать, как Дьюк Рассел ускользнул от заслуженного наказания благодаря каким-то юридическим формальностям чисто технического характера.
Выйдя из зала суда, мы оказываемся перед объективами фото- и телекамер и отвечаем на вопросы. Дьюк немногословен. Ему хочется поскорее попасть домой и отведать барбекю из свиных ребрышек, приготовленного его дядюшкой. Мне тоже особенно нечего сказать. Большинство адвокатов мечтают о таких моментах, но для меня они одновременно и сладкие, и горькие. С одной стороны, я испытываю огромное удовлетворение, ведь нам удалось спасти невинного человека. Но, с другой стороны, меня терзают гнев и боль из-за того, что существующая система юстиции допускает подобные судебные ошибки. Почти всех этих ошибок можно было бы избежать.
Почему от нас ждут, что мы устроим праздник после того, как невиновного человека освободили из тюрьмы?
Я пробираюсь сквозь толпу и вместе со своим клиентом иду в небольшую комнату, где нас ждет Джим Биско. Я обещал ему эксклюзив, и мы с Дьюком рассказываем все, что нам известно. Биско начинает с вопросов о том, как Дьюку семь месяцев назад удалось в последний момент избежать исполнения смертного приговора, и вскоре мы уже смеемся, вспоминая его последний ужин и то, как он отчаянно пытался доесть стейк и кекс прежде, чем его отправят обратно в камеру. Смех приносит мне и Дьюку облегчение — как и слезы.
Через полчаса я оставляю Дьюка Рассела и Джима Биско вдвоем и возвращаюсь в зал суда, где все еще роится толпа, ожидая следующего акта драмы. Судья Марлоу занимает свое место, и все рассаживаются по креслам. Ее честь кивает, и судебный пристав открывает боковую дверь. В зале появляется Марк Картер в наручниках и в стандартном оранжевом комбинезоне. Он озирается, видит собравшихся в зале людей, замечает свою семью, сидящую в первом ряду, и отводит взгляд. Устроившись за столом защиты, Марк Картер опускает голову и рассматривает ботинки.
