Вики нашла три газетные статьи о коррупции среди охранников Коррекционного центра Гарвина. Два года назад восемь из них были уволены за продажу заключенным наркотиков, водки, порнографии и особенно любимого уголовниками товара — мобильных телефонов. У одного заключенного нашли четыре сотовых — он продавал их другим обитателям тюремных камер. Заключенный признался, что гаджеты украл для него в каком-то магазине двоюродный брат и подкупил охранника, а тот за взятку пронес телефоны на территорию тюрьмы. В статье была приведена цитата одного из уволенных надзирателей, который заявил: «Мы не можем жить на зарплату в двенадцать долларов в час, поэтому нам приходится как-то крутиться».
За десертом — чернокожий охранник взял себе кусок шоколадного торта, а я ограничился кофе, — я говорю:
— Послушайте, Мосби, мне доводилось бывать внутри сотни тюрем, и я кое-что знаю о том, как там все устроено. Не сомневаюсь, что кто-нибудь наверняка видел, как на Куинси Миллера напали. Так ведь?
Он кивает и отвечает:
— Более чем вероятно.
— Чтобы совершить нечто серьезное, например изнасилование или порезать кого-нибудь, надо договориться с кем-то из охранников, который в нужный момент отвернется. Так?
Мосби улыбается и снова кивает. Я продолжаю наращивать давление:
— В прошлом году в Коррекционном институте Гарвина произошло два убийства. Они были совершены не в вашу смену?
— Нет.
— А тех, кто их совершил, поймали?
— Одного — да. А второму кто-то перерезал горло, когда он спал. Кто это сделал, так и не узнали, и теперь, очевидно, уже не узнают.
— Послушайте, Мосби, мне важно выяснить, кто именно напал на Куинси. Вы и я, мы оба, черт побери, прекрасно знаем, что в этом деле так или иначе был замешан, хотя и косвенно, какой-нибудь охранник, а может, даже два. Кто-то стоял на стреме во время нападения — готов побиться об заклад. Так ведь?
— Не исключено. — Он откусывает кусок торта и отводит взгляд в сторону. Затем, прожевав и проглотив, добавляет: — В тюрьме все можно купить, Пост. Сами знаете.
— Мне нужны имена, Мосби. Имена тех, кто избил и порезал Куинси Миллера. Сколько это будет стоить?
Охранник наклоняется над столом и пытается поудобнее пристроить свой живот.
— Имен я не знаю, клянусь. Но могу попробовать выяснить их, и мне придется за это заплатить одному парню. А ему, вероятно, придется отстегнуть еще одному. Понимаете, о чем я? Да и мне самому лишние деньги не помешают.
— Разумеется. Но я бы хотел вам напомнить, что работаю в некоммерческой организации и с деньгами у нас туго.
— Пять тысяч долларов найдете?
Я хмурюсь, будто Мосби потребовал у меня миллион, но пять тысяч — правильная, разумная цифра. Среди тех, кто может обладать нужной мне информацией, наверняка есть заключенные, которые все оценивают сугубо утилитарно, исходя из возможности улучшить свое питание, получить наркотики или новый цветной телевизор, разжиться презервативами или более мягкой туалетной бумагой. Найдутся и охранники, кому пригодится тысяча долларов, чтобы отремонтировать машину.
— Постараюсь, — отвечаю я. — Но надо все провернуть быстро.
— А что вы будете делать, если узнаете имена? — интересуется Мосби, запихивая в рот последний кусок торта.
— А вам-то что? Думаю, на Куинси напали какие-то типы, имеющие пожизненные сроки, им просто накинут еще по несколько лет.
— Вероятно, — мычит с набитым ртом Мосби.
— Так мы договорились? Вы начинаете копать, а я тем временем поищу деньги.
— Ладно.
— И давайте не будем болтать про это, Мосби. Не хочу, чтобы Крэбтри что-нибудь разнюхал. И потом, он ведь потребует поделиться с ним?
— Естественно. К тому же я не очень-то ему доверяю.
Мы возвращаемся в отделение реанимации и отдаем Крэбтри его сэндвич с ветчиной. Он сидит рядом со словоохотливым сотрудником городской полиции Орландо, который рассказывает нам, что ему приказали подежурить в больнице несколько дней. Вокруг полно людей в форме, и мое беспокойство по поводу безопасности Куинси постепенно исчезает.
Глава 32
После нападения на Куинси прошло двадцать восемь часов. После пяти или шести остановок сердца мониторы стали показывать, что его состояние начало понемногу стабилизироваться. Хотя он сам, разумеется, об этом не знает, его мозговая активность немного увеличилась, улучшилась и сердечная деятельность. Тем не менее у врачей это оптимизма не вызывает.
Я тяжело переношу пребывание в больнице, мне нужно сменить обстановку, но я не могу позволить себе оставить пациента без присмотра и куда-нибудь уйти. Поэтому я сижу все на том же диване в комнате отдыха для посетителей, говорю по телефону, копаюсь в Интернете, в общем, делаю все, чтобы убить время. Мы с Мэйзи решаем выждать еще день, прежде чем входить в контакт с ФБР. С подачей иска в федеральный суд тоже можно не торопиться, да и, вообще, у нас на сей счет возникли сомнения. И мы так и не сумели поговорить ни с начальником тюрьмы, ни с кем-либо из тюремной администрации.
Мосби и Крэбтри получили указание покинуть больницу в пять часов вечера. Их заменяет седовласый ветеран Холлоуэй, который настроен по отношению ко мне не слишком дружелюбно. Похоже, он возмущен тем, что ему поручили просто сидеть в коридоре и наблюдать за происходящим, и он постоянно молчит. Что ж, ничего не поделаешь. По крайней мере, у входа в палату дежурит вооруженный охранник. Что же до меня, то я и так устал от разговоров.
Марвис Миллер появляется ближе к вечеру. Я веду его в палату, чтобы он мог увидеть брата. Заметно, что он нервничает и переживает. Я на цыпочках отхожу в сторону. Марвис, стоя около кровати, явно боится ненароком задеть какую-нибудь трубку. Взгляд его прикован к толстому слою бинта, закрывающему лицо Куинси. Приходит медсестра, ей нужно получить от Марвиса какие-то сведения, и я снова возвращаюсь в комнату отдыха для посетителей. Убивать время.
Потом я обедаю с Марвисом — мне уже третий раз за день приходится есть в больничном кафе. Марвис на шесть лет моложе Куинси. С детства он боготворил старшего брата. Еще у них есть две сестры, но с ними братья не разговаривают. Семья распалась после того, как Куинси осудили. Сестры поверили в его виновность — ведь так решили присяжные — и разорвали с ним всякие отношения. Это очень расстроило Марвиса, который всегда считал, что старшего брата подставили, и был убежден в том, что после случившегося Куинси нуждается в поддержке семьи больше, чем когда-либо раньше.
Ни Марвису, ни мне кусок не лезет в горло. Кое-как поев, мы решаем посидеть за столиком и попить кофе, очень уж нам не хочется возвращаться в мрачную и напряженную атмосферу, царящую в комнате отдыха для посетителей. Я рассказываю о своей тревоге по поводу безопасности Куинси и излагаю Марвису версию, согласно которой нападение было заказано кем-то, кто так или иначе имел отношение к его осуждению и боится нашего расследования. Я также весьма неуклюже прошу у Марвиса прощения за то, что случилось с его братом, но он и слушать меня не хочет. Марвис настойчиво повторяет несколько раз, что благодарен нам за наши усилия, направленные на то, чтобы освободить Куинси. Он всегда мечтал о том, как однажды старший брат выйдет из тюрьмы, его полностью оправдают и признают невиновным. Марвис во многом похож на Куинси. Он такой же добродушный и веселый, располагающий к себе, вызывающий доверие — честный человек, пытающийся выжить в непростых условиях. Его возмущает несовершенство системы, укравшей у него старшего брата, но в то же время он искренне надеется, что когда-нибудь справедливость восторжествует.
