— Спасибо.
— Не за что. Мы предлагаем вам выгодную сделку, мистер Дилука, и наше предложение будет действовать еще ровно сорок три минуты. — Агнес Нолтон смотрит на свои наручные часы. — В течение этого времени вы не можете покидать эту комнату и, разумеется, звонить кому-либо.
— Я — пас. Знаете, я не стукач, не крыса.
— Конечно, нет, я вовсе не имела это в виду. Но давайте не будем строить иллюзии. Вы не председатель клуба «Ротари». Посмотрите на себя в зеркало, Скип. Взгляните правде в глаза. Вы всего лишь уголовник, злодей, за которым числится длинный список нарушений закона; участник банды, творящей насилие; расист и, по большому счету, неудачник, часто совершающий глупые поступки. Сейчас вас уличили в подкупе тюремного надзирателя и снабжении наркотиками ваших приятелей из шайки «Арийские священнослужители». Это очень глупо, Скип. Какого черта вы не можете заняться чем-нибудь полезным? Вы действительно хотите провести следующие тридцать лет своей жизни запертым в клетке с этими животными? И ведь речь идет о федеральной тюрьме, Скип, а не о лагере скаутов. Мы сделаем так, чтобы вас отправили именно в федеральное исправительное заведение.
— Да ладно вам!
— В федеральную тюрьму, Скип, худшую из худших. На следующие тридцать лет. По сравнению с тем местом, куда вы попадете, Коррекционный институт Гарвина — это просто пикник.
Скип глубоко вздыхает и смотрит на потолок. Тюрьмы он не боится, даже федеральной. Скип провел за решеткой бо́льшую часть жизни и выжил, а порой, находясь там, даже преуспевал. Его братья тоже сидят в тюрьме, всех их объединяет клятва верности, принесенная ими в качестве членов банды, жестокой, но способной их защитить. Жизнь в тюрьме — это никакой работы, никаких счетов, которые нужно оплачивать. Кормежка три раза в день. Море наркотиков, особенно если ты участник банды. И секса — если у человека соответствующие наклонности.
Однако Скип недавно познакомился с женщиной, она ему очень нравится, и это его первый роман за много лет. Женщина немного старше и небогата, но кое-какие средства у нее есть. Они со Скипом решили жить вместе и даже съездить в какое-нибудь путешествие. Конечно, Дилука не может уезжать далеко, он ведь освобожден условно-досрочно. Так что паспорт для него — несбыточная мечта. Однако его подруга дала ему возможность увидеть другую жизнь, и на самом деле он не хочет обратно в тюрьму.
Будучи опытным уголовником, Скип знает правила игры, в которую федералы пытаются с ним сыграть. Он — парень с характером и в состоянии найти возможности поторговаться.
— Так о каком сроке мы говорим? — интересуется он.
— О тридцати годах.
— А если мы заключим сделку?
— От трех до пяти.
— Я не проживу эти ваши от трех до пяти.
— Если вы не сможете прожить от трех до пяти лет, как вы собираетесь выжить в течение тридцати?
— Я бывал в таких местах, о каких вы говорите, ясно? И знаю, что там и как.
— Что правда, то правда.
Спецагент Агнес Нолтон встает и окидывает Дилуку строгим взглядом:
— Я вернусь через тридцать минут, Скип. Пока я из-за вас только теряю время.
— А можно мне кофе?
— Кофе? — усмехается она. — У меня нет кофе. У кого-нибудь есть кофе?
Остальные шестеро агентов начинают озираться по сторонам, словно действительно ищут кофе, а затем качают головой. Агнес Нолтон решительным шагом выходит из комнаты. Следом за ней отправляются еще трое агентов. Трое федералов остаются. Самый внушительный из них опускается на тяжелый стул и уничтожает в своем телефоне голосовые сообщения. Еще двое усаживаются за стол напротив Скипа и тоже принимаются копаться в своих сотовых. Скип делает вид, будто клюет носом.
Пятнадцать минут спустя дверь комнаты открывается и входит Агнес Нолтон. Не садясь, она смотрит на Скипа и произносит:
— Мы только что взяли Мики Меркадо в Корал-Гейблсе и готовимся предложить ему сделку всей его жизни. Если он примет наше предложение раньше вас, то́, о чем мы говорили с вами, теряет силу. Соображайте быстрее, Скип.
Развернувшись, спецагент снова выходит из комнаты. Скип умудряется сохранить невозмутимое выражение лица, но внутри у него все холодеет. Он чувствует приступ тошноты и головокружение, а в глазах у него все плывет. Федералы не только знают про Меркадо, но и арестовали его! Это уже слишком. Скип озирается и видит, что двое агентов, сидящих за столом, внимательно следят за каждым его движением. Его дыхание невольно учащается, на лбу выступает пот. Агенты делают пометки в своих телефонах и отправляют какие-то сообщения.
Проходит несколько секунд. Скип боится, что вот-вот почувствует рвотный позыв, но этого не происходит. Он с усилием сглатывает. Время идет.
Еще через десять минут Агнес Нолтон возвращается. На сей раз спецагент садится, и это свидетельствует о том, что она собирается прижать Скипа всерьез.
— Вы глупец, Скип, — произносит она любезным тоном. — Любой преступник в вашем положении, который отказывается от такой сделки, дурак.
— Спасибо. Давайте лучше поговорим о защите свидетелей.
Агнес Нолтон не улыбается, но ей, очевидно, нравится, что беседа с Дилукой приняла правильное направление.
— Мы можем поговорить об этом, но я не уверена, что защита будет работать в данном случае.
— Вы можете сделать так, что она будет работать. Вы постоянно этим занимаетесь.
— Да, это действительно так. Говоря гипотетически, если мы согласимся вас спрятать, что́ мы получим прямо сейчас, сидя за этим столом? Меркадо мы уже взяли, с этим все ясно. Вы именно с ним непосредственно контактировали? Над ним был кто-то еще? Сколько имен вы можете нам назвать? Какова была цена вопроса? Кто получил деньги?
Дилука понимающе кивает и снова озирается. Мысль о доносительстве ему ненавистна, и на протяжении всей своей криминальной карьеры он жестоко карал стукачей. Однако наступает время, когда человеку приходится заботиться о самом себе.
— Я расскажу вам все, что знаю, — произносит он. — Но я хочу, чтобы сделка была заключена в письменном виде. Прямо сейчас. За этим столом, как вы говорите. Я вам не доверяю, а вы не доверяете мне.
— Что ж, пожалуй, так будет честно. У нас есть короткая форма подобного соглашения, которую мы используем уже много лет. Она одобрена многими адвокатами защиты. Мы можем заполнить несколько бланков и посмотреть, что из этого получится.
Дилуку уводят в другую комнату и сажают перед большим стационарным компьютером. Он набирает на клавиатуре текст своего заявления:
«Примерно шесть недель назад ко мне подошел человек. Он представился как Мики Меркадо и сказал, что приехал из Майами. Он постучался прямо в дверь моей квартиры, что было странно, потому что мало кто знает и меня, и то, где я живу. Выяснилось, что он вообще многое обо мне знает. Мы отправились в кафе за углом, и там состоялся наш первый разговор. Меркадо знал, что я являюсь членом „Арийских священнослужителей” и уже отсидел срок в Гарвине. Ему были известны факты моей криминальной биографии. Я от этого немного обалдел и начал задавать ему разные вопросы. Он сказал, что является консультантом по безопасности. Я спросил, что это означает. Меркадо ответил, что работает на разных клиентов, в основном из стран Карибского бассейна, и все такое, но, в общем, сильно темнил. Тогда я спросил, откуда я могу знать, что он не коп или не какой-нибудь агент, который хочет заманить меня в ловушку. И еще уточнил, нет ли на нем микрофона. Меркадо засмеялся и заверил меня, что он не коп и микрофона на нем нет. В общем, мы обменялись телефонными номерами, и он пригласил меня в свой офис, чтобы я посмотрел, где и как он работает. И поклялся, что бизнес у него легальный. Через несколько дней я на машине приехал в Майами, в самый центр города, поднялся на 35-й этаж одного здания и встретился с ним в его кабинете. Из окна открывался прекрасный вид на океан. Оказалось, что у этого типа есть секретарша и сотрудники. Но таблички с именем и фамилией на двери я не увидел. Мы с ним выпили по чашке кофе и проговорили час. Меркадо спросил, остались ли у меня еще связи в Гарвине. Я ответил — да. Тогда он поинтересовался, насколько трудно было бы убрать одного заключенного, отбывающего там срок. Я уточнил, говорит ли он о заказе. Он ответил, что да, или что-то в этом роде. Сообщил, что есть один заключенный, его надо „загасить”, потому что он, мол, нехорошо обошелся с одним из клиентов Меркадо — без деталей. Имени он мне не назвал, и согласия я тогда не дал. В общем, я поехал домой. Еще в дороге я порылся в Интернете, но про Меркадо нашел очень мало. Однако я был почти уверен, что он не коп. Наша третья встреча состоялась в баре в Боке. Там-то мы и заключили сделку. Меркадо спросил, сколько это будет стоить. Я сказал — 50 тысяч баксов. Конечно, я здорово задрал цену, потому что убрать человека в тюрьме можно гораздо дешевле. Но этот тип вроде как не возражал. Он сказал мне, что прикончить нужно Куинси Миллера, который отбывает пожизненное. Я не стал спрашивать, что такого совершил Миллер, а Меркадо и не предлагал мне по этому поводу никаких объяснений. Это была просто сделка, во всяком случае с моей стороны. Я позвонил Джо Драммику, лидеру „Священнослужителей” в Гарвине, и он все устроил. Драммик решил привлечь к этому делу Роберта Эрла Лейна, пожалуй, самого опасного человека в тюрьме, включая и черных, и белых. Договорились так: они получат по 5 тысяч авансом и еще по 5 после того, как работа будет выполнена. Остальное я собирался прикарманить и нагреть их. Протащить нал в тюрьму невозможно, поэтому мне пришлось договориться о передаче зеленых сыну Драммика и брату Лейна. Во время нашей четвертой с ним встречи Меркадо дал мне 25 тысяч наличными. У меня были сомнения, что я получу вторую половину, как бы там ни вышло с Куинси Миллером. Но мне было безразлично. В конце концов, 25 тысяч за то, чтобы прикончить заключенного в тюрьме, хороший, жирный куш. Потом я встретился с Адамом Стоуном, нашим „мулом”, и все спланировал. Адам сообщил информацию Драммику и Лейну. Они все сделали хорошо, но не закончили работу. Стоун объяснил, что им помешал другой охранник. Меркадо подобный результат привел в бешенство, и он отказался платить вторую половину денег. В итоге мне досталось 15 тысяч наличными.
