— Прекрасно! — кричу я. — Там, наверху, хранилище!
Фрэнки, вдохновленный моим замечанием, начинает работать с остервенением, и вскоре третья часть потолка спальни превращается в лежащие на полу обломки досок, которые я отбрасываю в угол. Сюда мы больше не вернемся, и мне безразлично, в каком состоянии мы оставим старый дом.
Установив стремянку, я осторожно забираюсь наверх, туда, где в потолке зияет дыра. Оказавшись на чердаке до пояса, я обшариваю его лучом фонарика. Окон в помещении нет. В нем царит кромешная тьма, там тесно и все заросло плесенью. Высота составляет не более четырех футов. Старый чердак не захламлен всякими ненужными вещами. Это свидетельствует о том, что его собственники в доме практически не жили. Или Кенни законсервировал чердак более двадцати лет назад.
Выпрямиться и встать на чердаке невозможно, поэтому нам с Фрэнки приходится медленно ползать на четвереньках. Дождь барабанит по железной крыше в нескольких дюймах над нами. Чтобы услышать друг друга, нам приходится кричать. Фрэнки ползет в одну сторону, я — в другую. Передвигаемся мы со скоростью черепах. Мы вынуждены продираться сквозь паутину и внимательно осматривать каждый дюйм свободного пространства, прежде чем поставить туда руку или ногу — из опасений наткнуться на еще одну змею. Я проползаю мимо изящного стеллажа из сосновых планок. Длина его футов шесть, ширина — фут. Вероятно, он уцелел с момента строительства дома, возведенного сто лет назад. Еще я вижу кипу старых газет, верхняя из них датирована мартом 1965 года.
Фрэнки что-то кричит, и я торопливо, будто крыса, семеню на четвереньках на его голос. Пыль уже слежалась плотным слоем на моих джинсах.
Отбросив скомканное одеяло, Фрэнки обнаруживает под ним три одинаковые картонные коробки. Он направляет луч фонарика на наклейку на одной из них, я наклоняюсь, приблизив лицо к коробке на расстояние нескольких дюймов. Надпись сделана от руки, чернила сильно выцвели, но буквы все же отчетливо видны: «Округ Руис, управление шерифа. Вещественные доказательства, дело КМ, комплект 14». Все три коробки запечатаны толстой коричневой клейкой лентой.
Используя мобильный телефон, я делаю дюжину фото трех коробок, прежде чем мы сдвигаем их хотя бы на дюйм. Снимки получаются темноватые. Чтобы сохранить коробки, Кенни сообразил поместить их не прямо на пол, а на подставку из трех деревянных брусков два на четыре дюйма, чтобы они не промокли, если во время сильного дождя крыша начнет протекать. Однако на чердаке сухо. Если даже при таком ливне, как сейчас, в нем нет воды, значит, крыша в полном порядке.
Коробки совсем не тяжелые. Мы осторожно перетаскиваем их к отверстию в полу. Я спускаюсь вниз первым, Фрэнки следует за мной. Когда коробки оказываются в спальне, я делаю еще несколько фотографий — как их самих, так и места, где мы их обнаружили. У выхода из дома мы оказываемся быстро, нас подстегивает мысль о змеях и о спрятанных в доме скелетах. Дождь заливает главное крыльцо, поэтому мы с Фрэнки ставим коробки на пол внутри дома, у самого порога, и ждем, пока погода начнет меняться.
Глава 43
Округ Руис административно объединен с двумя другими в Двадцать второй судебный округ штата Флорида. На данный момент выборную должность прокурора в нем занимает некто Патрик Маккучен, юрист из Сибрука. Его офис находится в здании окружного суда. Восемнадцать лет назад Маккучен окончил юридический колледж и занял должность партнера в весьма загруженной работой фирме Гленна Колакурчи. Когда Гленн стал склоняться больше к политике, нежели к юриспруденции, их пути с Маккученом разошлись, причем расстались они по-дружески.
— Я могу поговорить с этим парнем, — заверяет меня Гленн.
Он действительно может — и делает это. Пока Колакурчи беседует с Маккученом, я названиваю шерифу Каслу, человеку весьма занятому. Однако, когда я наконец убеждаю его, что мои утренние приключения — это реальность и у меня на руках коробки со старыми вещдоками, которые Брэдли Фицнер хотел сжечь, мне удается полностью завладеть его вниманием.
Гленн, по которому совершенно незаметно, что накануне вечером он предавался излишествам, пользуется случаем и проявляет желание принять участие в обсуждении возникших вопросов. В 2 часа дня мы собираемся в его офисе. Кроме Колакурчи и меня на совещании присутствуют Фрэнки Татум, Патрик Маккучен и шериф Касл. В уголке устраивается Беа, она ведет стенографическую запись.
Мое общение с Маккученом до сих пор происходило исключительно в письменном виде и было выдержано в весьма дружелюбном тоне. Почти год назад я отправил ему рутинную просьбу вновь открыть дело Куинси Миллера, и он ее вежливо отклонил, что не стало для меня неожиданностью. Я также предложил возобновить расследование по делу шерифу Каслу, но он не проявил к моей инициативе никакого интереса. С тех пор я регулярно отправлял в его офис электронные письма с изложением последних событий, так что в целом Касл и его сотрудники в курсе дела. Или, по крайней мере, должны быть в курсе. Надеюсь, они изучили материалы, которые я им отправлял. Я также понимаю, что они были сильно заняты до тех пор, пока Фицнера не арестовали. Когда же это произошло, шокирующее событие привлекло их внимание.
Теперь вся эта история их очень интригует. Факт обнаружения трех коробок с утерянными, как считалось ранее, вещественными доказательствами лишь подстегивает их внезапный интерес к ней.
Неловкая ситуация возникает, когда приходит время решать, кто будет, что называется, командовать парадом. Чувствуется, что Гленн был бы рад взять эту функцию на себя, однако я вежливо оттираю его в сторону. Не объясняя, как и почему мы заинтересовались Кенни Тафтом, я рассказываю собравшимся о наших с Фрэнки контактах с его родственниками, о заключении арендного договора, о платеже, а также о наших утренних приключениях в старом заброшенном доме. Беа увеличила фотографии коробок, заснятых прямо на чердаке, и я пускаю снимки по кругу.
— Их открыли? — спрашивает шериф.
— Нет. Они все еще запечатаны, — отвечаю я.
— Где они?
— Этого я пока говорить не буду. Сначала нам надо достичь соглашения по поводу того, ка́к мы будем действовать дальше. Если не будет соглашения, никто не увидит и вещдоков.
— Коробки принадлежат моему ведомству, — замечает Касл.
— Не уверен в этом, — возражаю я. — Всего два часа назад вы и ваше ведомство не знали об их существовании. Никакого расследования, для которого эти вещдоки могли бы понадобиться, не проводится. Вы ведь сами не захотели вмешиваться в это дело, помните?
Маккучен, желая как-то заявить о себе, произносит:
— Я согласен с шерифом. Если вещдоки были похищены из его ведомства, независимо от того, когда это произошло, они принадлежат ему.
Гленн тоже не намерен молчать и довольно резко обращается к своему бывшему партнеру:
— Его ведомство, Патрик, двадцать лет назад пыталось уничтожить эти вещественные доказательства. Хорошо, что Пост их нашел. Вы, я вижу, уже пытаетесь друг друга обставить. Мы должны прямо сейчас заключить соглашение и действовать вместе. Я представляю мистера Поста и его организацию. Думаю, вы должны простить его за то, что он не хочет просто так предоставлять вам данные вещественные доказательства. Среди них может оказаться нечто такое, что будет способствовать освобождению из тюрьмы его клиента. Учитывая то, что́ в прошлом творилось у нас в Сибруке, он имеет основания для беспокойства. Давайте все переведем дух и немного остынем.
