— И какой у вас план, Пост?
— Я не ожидал, что будет так много крови, — отвечаю я. — Вообще, это просто подарок. В идеале я бы сначала показал фонарик Бендершмидту, чтобы он его исследовал. Бендершмидт не сможет заниматься этим здесь, поскольку у него достаточно работы в Университете Содружества Виргинии.
— Значит, если кровь на фонарике совпадет с кровью на одежде, то это будет означать, что Куинси Миллер замешан в преступлении? — уточняет Маккучен.
— Этого не случится. Повторяю, фонарик в качестве улики был подкинут Фицнером и на месте преступления его не было. Это я гарантирую.
Гленн хочет напомнить о себе и обращается к Маккучену:
— Итак, насколько я понимаю, у нас два вопроса, подлежащих решению. Первый — освобождение невинно осужденного из тюрьмы, второй — уголовное преследование настоящего убийцы. Решение первой проблемы представляется весьма насущным и неотложным, что же касается второй, то, не исключено, что она не будет решена никогда. Конечно, Фицнер находится за решеткой, однако шансов непосредственно связать его с убийством все еще немного. Вы согласны, Пост?
— Да, и меня в данный момент это не особенно беспокоит. Он сделал нам подарок, и его надолго заперли в камере. Я хочу, чтобы Куинси Миллера как можно скорее освободили из тюрьмы, но мне нужна ваша помощь. У меня есть опыт в подобных делах, и я знаю, что, если заручиться поддержкой окружного прокурора, дело будет двигаться намного быстрее.
— Давайте, Патрик, — ворчит Гленн. — Все ясно. Государство двадцать три года назад просто растоптало этого парня. Настало время исправить положение, насколько это возможно.
— Я готов вас выслушать, — улыбается шериф Касл, глядя на меня. — Мы снова откроем дело, как только вы получите результаты экспертизы.
После этих слов Касла мне хочется перепрыгнуть через стол и обнять его.
— Что ж, договорились, — кивает Маккучен. — Я только прошу, чтобы все, что здесь есть, было сфотографировано, зафиксировано на видео и сохранено. Мне это может понадобиться в будущем для какого-нибудь другого процесса.
— Разумеется, — говорю я.
— А теперь давайте взглянем, что в других двух коробках.
Гленн со стуком опускает трость на пол и, опираясь на нее, с неожиданной энергией вскакивает.
— Да, давайте посмотрим! — восклицает он. — Там может оказаться что-нибудь порочащее меня.
Мы все нервно смеемся и тоже встаем. Фрэнки, откашлявшись, произносит:
— Эй, босс, не забудьте рассказать про шкаф!
Я запамятовал о страшной находке в заброшенном строении. Посмотрев на Касла, я говорю:
— Не хочу осложнять вам жизнь, шериф, но во время обыска в доме Тафтов мы нашли кое-что в стенном шкафу наверху. Вряд ли это можно назвать мертвым телом или трупом, потому что от него остался только скелет. Одни кости. Вероятно, он пробыл в том доме много лет.
— Господи, — хмурится Касл. — Только этого мне и не хватало.
— Мы не трогали его, но, по крайней мере, в черепе пулевых отверстий не заметно. Возможно, это было просто еще одно самоубийство.
— Мне нравится ход ваших мыслей, Пост.
— И одежды там никакой не оказалось. В общем, Тафтам мы ничего не сообщили, так что этот скелет весь ваш.
— Премного благодарен.
Глава 44
Гленн приглашает нас с Фрэнки отведать китайских блюд у него на крыльце, но мы, извинившись, отказываемся воспользоваться его гостеприимством. Ближе к вечеру я покидаю Сибрук. Фрэнки едет за мной по пятам, будто опасается за мой бесценный груз. Он находится рядом со мной на пассажирском сиденье, в поле моего зрения. Это небольшая коробка с фонариком, к которому никто не прикасался уже не одно десятилетие. Теперь я собираюсь передать экспертам и пластиковый пакет с окровавленной рубашкой. Мы едем без остановок три часа и вскоре после наступления темноты добираемся до Саванны. На ночь я запираю улики в своем жилище, чтобы, когда лягу спать, они оставались со мной. Вики жарит цыпленка — мы с Фрэнки умираем от голода.
За ужином мы спорим по поводу того, что лучше — лететь в Ричмонд или отправиться туда на машине. Я против того, чтобы лететь самолетом, мне не хочется демонстрировать добытые с таким трудом улики сотрудникам службы безопасности аэропорта. Как бы кто-нибудь из них, изнывая от скуки, при виде окровавленной рубашки не испытал приступ служебного рвения. Мысль, что кто-либо из охранников заинтересуется фонариком и начнет хватать его руками, приводит меня в ужас.
Мы отправляемся в дорогу в пять часов утра в просторном и весьма надежном пикапе Фрэнки. Он сидит за рулем, а я, устроившись на переднем пассажирском сиденье, пытаюсь хоть немного подремать. Фрэнки начинает клевать носом сразу после того, как мы пересекаем границу штата Северная Каролина, и я сменяю его на месте водителя. Мы настраиваем приемник на волну станции, которая вещает из Флоренции и транслирует музыку в стиле ритм-энд-блюз, и подпеваем Марвину Гэю. На завтрак покупаем бисквиты и кофе, притормозив у окошка кафе для автомобилистов, и перекусываем прямо на ходу. Вспоминая, где мы находились ровно двадцать четыре часа назад, а именно на тесном чердаке заброшенного дома, напуганные и ожидающие, что на нас вот-вот нападут злые духи, не можем удержаться от смеха. Фрэнки вспоминает, как меня вывернуло наизнанку, когда из шкафа чуть не выпал скелет, и хохочет так громко, что на время перестает есть. Тогда я напоминаю ему, как он едва не упал в обморок. Фрэнки признает, что опустился на одно колено и едва не схватился за свой «Глок».
На окраину Ричмонда мы въезжаем около четырех часов дня. Кайл Бендершмидт готов к работе. Он и его коллеги ждут нас. Следом за ним мы проходим в одно из просторных помещений лаборатории. Кайл представляет нас двум своим коллегам-экспертам и двум лаборантам. Все криминалисты надевают хирургические перчатки. Две видеокамеры, одна из которых закреплена прямо над столом, а другая стоит на штативе рядом с ним, включены. Мы с Фрэнки отходим на шаг назад, однако это не мешает нам видеть абсолютно все, поскольку камера над столом в режиме реального времени передает изображение на экран с высоким разрешением, который находится на стене прямо перед нами.
Бендершмидт, глядя в объектив камеры, стоящей на треноге около стола, называет имена всех присутствующих в комнате, а также дату, время, место и цель проведения исследования. Затем достает коробку из пластикового пакета, медленно открывает ее, вынимает небольшой пакетик, в котором находится фонарик, и при этом размеренным голосом поясняет свои действия. Он расстегивает молнию на пакетике и кладет находящийся внутри него предмет на белую керамическую пластину площадью три квадратных фута. С помощью линейки Бендершмидт измеряет длину фонарика — она составляет одиннадцать дюймов. Криминалист объясняет, что черный корпус фонарика сделан из какого-то легкого металла, вероятно, алюминия, причем поверхность корпуса не гладкая, а рифленая. Бендершмидт высказывает предположение, что обнаружить отпечатки пальцев на такой поверхности будет трудно. На время он словно превращается в преподавателя и поясняет, что скрытые отпечатки пальцев могут сохраняться на гладких поверхностях десятилетиями, если предмет не трогать, но в то же время могут быстро исчезнуть, если поверхность подвергнуть воздействию агрессивной внешней среды. Бендершмидт начинает отворачивать крышку фонарика, чтобы извлечь из его корпуса батарейки, и из ложбинок резьбы сыплются частички ржавчины. Криминалист осторожно встряхивает фонарик, и из него выпадают две батарейки размера Д. Бендершмидт не прикасается к ним и поясняет, что на батарейках также часто остаются следы пальцев. По его словам, опытные грабители и прочие преступники тщательно протирают сами фонарики, но при этом забывают обработать таким же образом батарейки.
