Согласно этому сообщению, вскоре после крещения Владимир Святославич при непосредственном участии епископов-греков отменяет систему судебных штрафов в виде вирных платежей. Вместо этого вводится система физических наказаний за преступления, позаимствованная из Византии. Древнерусский перевод Эклоги стал юридическим основанием этой реформы
[426].
Однако как явствует из текста статьи 6504 (996) г., отмена вир нанесла сокрушительный урон бюджету новообразованного государства: «и рѣша єпспи и старци рать многа оже вира то на оружьи и на кони буди и реч Володимерь так боуд и живяш Володимеръ по устроенью отьню и дѣдню»
[427]. В создавшихся условиях Владимиру Святославичу и его окружению пришлось отказаться от столь радикальных преобразований и вернуться к системе штрафов-вир.
Возврат к традиционным правовым практикам вызвал появление на свет Правды Ярослава как результат кодификации обычного права
[428]. Одновременно, по мнению Л.В. Милова, происходит определенная переработка основных положений Эклоги и ее адаптация к системе вир-штрафов. Итогом этой адаптации стало появление церковного Устава Владимира
[429].
Таким образом, импорт правовых (а не только политических) технологий из Византии, несмотря на всю кажущуюся неудачу, на самом деле стимулировал развитие собственного древнерусского законодательства. Появление Правды Ярослава (Древнейшей Правды) и церковного устава Владимира говорит о том, что нормы византийского права были использованы в качестве образца для кодификации обычно-правовых норм, бытовавших в восточнославянской среде.
Появление писаного права — завершающий штрих к картине становления ранней государственности (вместе с возникновением письменности как таковой). К концу первого десятилетия XI в. «держава Владимира» уверенно контролировала подчиненные территории, одновременно отразив и в значительной мере нейтрализовав печенежский натиск. Дальнейшее развитие Русской земли будет определяться несколькими факторами. Среди них наиболее значимыми являются эволюция отношений внутри княжеской корпорации Рюриковичей и возрастание роли населения политий во внутриполитической жизни. Об этом будет сказано в следующих главах.
Глава З.
Становление «Русской земли» во второй половине X — первой половине XI в. Проблема междукняжеских отношений
§ 1. От «родового строя» к «родовому сюзеренитету»: становление и развитие междукняжеских отношений во второй половине X — начале XI в.
Одним из ключевых моментов формирования политической системы Русской земли является зарождение и эволюция междукняжеских отношений. Эта тема находится в фокусе внимания отечественных историков, начиная с середины XIX в., когда увидела свет основополагающая работа С.М. Соловьева
[430]. С этого момента нашим глазам предстает своеобразный историографический «калейдоскоп», в котором «родовая теория» Соловьева сменялась «лествичным восхождением» и «городовой теорией» В.О. Ключевского
[431], чтобы потом подвергнуться критике со стороны М.С. Грушевского и А.Е. Преснякова
[432].
Определенное своеобразие в эту мозаику внесла и советская эпоха. Несмотря на известную ангажированность, засилье официальной теории феодализма и классовых отношений в древнерусскую эпоху, целому ряду историков удалось прийти к интересным выводам, открывшим дорогу к непредвзятому пониманию междукняжеских отношений в 1980–1990-х гг.
[433]
Нельзя не упомянуть о работах И.Я. Фроянова и его школы, в которых междукняжеские отношения рассматриваются через призму становления древнерусских политий городов-государств
[434]. Не менее важную роль сыграли наблюдения А.В. Назаренко, уже в 1980-х гг. открыто заявившего о доклассовом характере междукняжеских отношений
[435]. Таким образом, и теория городов-государств, и концепция «родового сюзеренитета» на исходе советской эпохи стали новым словом в деле изучения междукняжеских отношений, предвосхитив междисциплинарные и политико-антропологические разыскания рубежа конца XX — начала XXI в.
[436]
Детали историографических перипетий данного вопроса мне доводилось рассматривать ранее, посвятив этому отдельные публикации
[437]. Потому отмечу, что анализ обширной историографической традиции, опирающийся на непредвзятый анализ источников и сравнительно-исторические сопоставления, позволяет отказаться от трактовки княжеской власти в IX–X вв. не только как феодального института, но и политического института в принципе.
