На мой взгляд, при анализе данной проблемы следует выделить два наиболее важных аспекта. Первый — как отразилось старейшинство Изяслава на статусе Киева? И второй — как осмыслялся столичный/старейший статус Киева в середине XI — начале XII в. современниками?
Текст же ряда говорит дословно о следующем: «се же поручаю в собе мѣсто столъ старѣйшему сну моєму и брату вашему Изяславу Кыевъ». Очевидно, что старейшему брату Изяславу из общего владения выделялся Киев точно на таких же основаниях, как Святославу — Чернигов, Всеволоду — Переяславль и т. д. Нет никаких указаний на то, что обладание старейшинством увязывалось с Киевом, что Изяслав назван старейшим, потому что он получил Киев
[490]. Рискну высказать предположение, что поскольку само старейшинство-сеньорат было введено в практику междукняжеских отношений только с 1054 г., то представление о столичном («старейшем») статусе Киева до середины XI в. также не существовало.
Однако это предположение, на первый взгляд, приходит в противоречие с данными источников, а именно — с сообщением ПВЛ под 6390 (882) г., где сообщается о захвате Киева Олегом: «сѣде Олегъ княжа въ Киевѣ и реч Олегъ се буди мти градомъ рускими»
[491]. Но это противоречие — всего лишь видимость. Сопоставление текста ПВЛ с текстом Начального свода демонстрирует, что данный сюжет является вставкой автора-составителя ПВЛ
[492]. Примечательно, что старейшим городом Киев однозначно определяется только под 1096 г. («…и придѣта Києву на столъ оць наших и дѣдъ наших яко то єсть старѣйшей град въ земли во всей Кыевъ ту достойно снятися и порядъ положити» — обращаются к Олегу Святославичу Святополк и Мономах)
[493].
Таким образом, «старейшинство» Киева как стольного города Русской земли фиксируется лишь в конце XI в. Возвращаясь к ряду Ярослава, остается добавить, что в нем говорится только о статусе Изяслава («поручаю в собе мѣсто столъ старѣйшему сну моєму и брату вашему Изяславу Кыевъ»)
[494]. Можно, конечно, априори предположить, что старейшинство Изяслава подразумевало и старейшинство Киева, но такой подход представляется мне откровенной натяжкой.
Теперь предстоит выяснить, что означает выражение «мати градом русским», которое летописец рубежа XI–XII вв. вложил в уста князя Олега? Какие изменения в статусе Киева во второй половине XI в. зафиксировала эта фраза?
Сегодня большинство исследователей склоняется в пользу того, что данная фраза является калькой с греческого μητροπολις и является результатом применения к Киеву одного из эпитетов Константинополя
[495].
Служба на память освящения церкви Святого Георгия (1051 или 1053 г.) содержит фразу «от первопрестольного матери градом, Богом спасенего Киева»
[496]. Аналогичную фразу употребляют и другие памятники XI–XII вв.: «Слово на обновление Десятинной церкви» и служба святому князю Владимиру
[497]. По справедливому замечанию А.В. Назаренко, данная терминология тесно связана со «специфически церковным определением, употреблявшимся по отношению к первенствующим кафедрам — греч. πρωτόθρονος, πρωτοεδρος»
[498].
Данные сфрагистики позволяют уточнить точку отсчета, когда старейшинство Киева отождествляется с митрополичьей кафедрой. Речь идет о митрополите Ефреме, занимавшем киевскую кафедру с 1054 по 1068 г.
[499] На печати, приписываемой Ефрему, титул митрополита звучит как «Κ[όρι] ε β[οή] θ [ει Έ]φραίμ πρωτο[π]ροέδρψ [κα]ι μιτρο[πο]λίτη ‘Ρωσσίας» — «Господи, помози Ефрему, протопроедру и митрополиту России»
[500]. Многие исследователи обращали внимание на необычность данного титула, связывая его с придворными константинопольскими традициями
[501].
