Таким образом, после 1079 г. в Русской земле фактически воспроизводится ситуация последних лет княжения Ярослава: князь-отец сидит в Киеве, под контролем его сыновей находятся два других значительных княжеских стола Русской земли. Последняя оказывалась, таким образом, под полным контролем семейства Всеволода.
Рискну предположить, что результаты такой политики последнего из Ярославичей явились не только результатом его собственных усилий, но и результатом поддержки со стороны городской общины Киева. Стремления Всеволода сохранить под контролем своего клана всю Русскую землю одновременно означали и сохранение гегемонии Киева, достигнутой в эпоху Владимира и Ярослава
[646]. Эта политика на тот момент объективно совпала с настроением жителей киевского города-государства, поэтому поддержка киевлян оказалась на стороне Всеволода. Это и обусловило результаты его политики.
Смерть Всеволода Ярославича и вокняжение Святополка означали для Южной Руси смену исторических эпох. Вместе со Всеволодом в небытие ушло не только первое поколение Ярославичей, но и сама система отношений, созданная рядом 1054 г. Совокупность имеющихся на сегодняшний день фактов позволяет согласиться с мнением, высказанным А.П. Толочко, что политический порядок, сформированный рядом 1054 г., действовал только в среде сыновей Ярослава и не распространялся на его внуков
[647]. Обширному княжескому потомству конца XI в. необходимо было создавать новые механизмы регуляции собственных взаимоотношений.
§ 5. Любечский съезд и его значение в истории Русской земли
События начала 1090-х гг., развернувшиеся на территории Русской земли, прямо говорят о кризисе «династического проекта» Всеволода Ярославича. Попытка претворения в жизнь «киевского сеньората», опирающегося на ряд 1054 г., наталкивалась сразу на два серьезных препятствия. Это, во-первых, не только родовые, но и семейные претензии князей на столы и, во-вторых, набирающие сил; тенденции к обособлению частей Русской земли, особенно Черниговщины.
Наглядным подтверждением этого тезиса стала ожесточенная борьба за черниговский стол, вспыхнувшая сразу по смерти Всеволода. Мономах после кончины отца вынужден был оставить киевский стол старшему двоюродному брату Святополку
[648]. Причина таких действий кроется не столько в «братолюбии» переяславского князя и его нежелании нарушать устоявшийся порядок, сколько, по-видимому, в существовавшей договоренности между Изяславом и Всеволодом относительно судеб киевского стола
[649].
Подтверждение Мономахом права Святополка на Киев привело к возобновлению династических претензий Святославичей, в частности Олега, которые начались уже в 1094 г. В этот год Олег вернулся из Тмутаракани и добился возвращения черниговского стола
[650]. Упорство, с которым как Всеволод Ярославич, так и Мономах стремились удержать в своих руках черниговский стол, не может не вызывать пристального интереса. Чем было обусловлено такое стремление? Ведь по ряду 1054 г. Чернигов был закреплен за Святославом, и Всеволод, равно как и его потомки, не мог иметь на него династических прав.
Как мне представляется, помимо стремления Всеволода реализовать проект «киевского сеньората» и желания Киева сохранить гегемонию в Русской земле, присутствовало еще одно обстоятельство.
Киевское княжение Святослава Ярославича (1073–1077) создало прецедент, в результате которого Чернигов стал рассматриваться как второй по статусу город Русской земли. Черниговское княжение открывало дорогу к киевскому столу. На мой взгляд, именно княжение Святослава сформировало иерархию городов Среднего Поднепровья, просуществовавшую до начала XII в.
[651]
Именно против этой тенденции в политике потомков Всеволода — оттеснения Святославичей от киевского стола — и боролся Олег. Дальнейшие события 1094–1096 гг. прошли в непрерывной борьбе старшего Святославича со Святополком и Мономахом.
Однако в условиях усилившегося с конца XI в. натиска половцев на южнорусские рубежи
[652] продолжение междоусобной борьбы создавало угрозу безопасности Русской земле. Анализ русско-половецких столкновений, начавшихся с момента вокняжения Святополка (1093–1096 гг.), наглядно показывает, что, выступая разобщенно и действуя «от обороны», русские рати раз за разом упускали из рук стратегическую инициативу
[653].
Внезапный прорыв орды Боняка под стены днепровской столицы в 1096 г.
[654] стал последней каплей, переполнившей чашу терпения жителей Русской земли, тем более что это произошло на фоне развернувшейся борьбы Олега Святославича с коалицией своих двоюродных братьев.
В этой обстановке в 1097 г. и собирается Любечский съезд. Он относится к числу явлений, получивших в исторической литературе широкое освещение. Если рассматривать сложившуюся с середины XIX в. историографическую традицию, то можно сделать следующий вывод: исследователи либо приписывали съезду значение эпохального события, радикально повлиявшего на политическую историю Руси
[655], либо, напротив, были склонны считать Любечский съезд мало значимым событием политической истории конца XI — начала XII в.
[656]
