Именно так, Донер прав. Спрашивать себя – за что парни в черном взяли сильного мага, Хорне и не подумал. Все знают, что такое происходит всегда. А вот как? Стоило подумать.
– У него пальцы сломаны и перетянуты между собой шнурками, – поделился Марк, – я сперва не понял, а потом на левой руке шнурок перематывали заново. Кляп во рту, скорее всего – сломанные ребра. А они его боятся.
Еще бы не боялись… Хорне еще не сталкивался с мар-витт, морскими ведьмами и мар-сёрс, мужчинами-колдунами. Говорили, что женщины сильнее, но даже такого старого деда черные спеленали как смогли.
– Он заноза в заднице у их вожака, – Хорне сплюнул, – давняя заноза, судя по всему. Они убьют его на суше, чтобы море не узнало и не сказало его родичам. Выпустят кровь или сожгут. Конец у деда будет страшным.
Если не убьют, конечно, до ночи. Терять такой шанс, заполучая благосклонность морских чародеев, Хорне даже не думал. И если сомнения, совсем недавно, все же были, то сейчас решение само просилось на язык.
– Будем драться, шкипер? – поинтересовался Дамер, обычно молчавший больше всех.
Хорне глянул на него, стараясь разобраться в мыслях матроса. Потерявший брата Дамер, такой спокойный и невозмутимый внешне, сейчас кипел самым настоящим штормом. Ярость, оставшаяся от глупой смерти Домера, рвалась наружу, требовала чьей-то крови и гибели. Да и Донер, следящий за уже заканчивающимся весельем внизу, желал того же самого, наливаясь темной злобой.
Марк, толкнув в бок, сполз к Хорне со своего поста.
– Они почти разболтали купца.
– Точно? – Хорне прислушался.
Судя по длинному и никак не прекращавшемуся стону, купец разбалтывался неохотно.
– Скоро сдастся, деваться ему некуда. Сейчас полдень, значит, к вечеру они поделят добычу и начнут готовиться к отходу. Моряков убивать не хотят, так?
Так, это Марк мог и не спрашивать. В магистратурах свобода чужаков ценилась только на вес их золота или оружия. Прочие, одиночки, слабаки и неудачники, чаще всего заканчивали свои дни в трех местах: каменоломнях, рудниках или в дубравах, углежогами, выплевывая куски легких. Хотя куски легких они выблевывали во всех трех случаях, порой даже через рассеченную бичами надсмотрщиков спину.
– Не пойдут черные в ночь, не те моряки из них. Они оставят пленных на берегу, чтобы следить, посадят в кучку у костра и начнут сторожить. – Хорне прикинул расстояние до корабля. – На судне будет пара вахтенных, не больше. Самое главное тут одно…
– Чтобы в трюмах оказалось побольше доброго пойла? – Марк понимающе усмехнулся.
– Они пришли раньше нас, – Хорне кивнул мыслям, – иначе кого-то уже отправили бы осмотреть берег. Нам повезло, хотя «Чирка» стоило бы отогнать за скалы.
– Если выкатят хотя бы бочонок, то уже не стоит. – Марк показал на часового у куста. – Не ждет неприятностей, уверены в безопасности.
Спящий внизу, впрямь, совершенно не думал о нападении. Прислонившись спиной к валуну, накрытому циновкой, клевал носом, изредка пьяно оглядываясь и снова начиная клониться вниз.
– Ух ты… – протянул Роди. – Вот это да!
– А еще звал того рыжего козотрахом, тьфу… – Донер сморщился. – А сам-то!
Купец прятал в трюмах не только слоновью кость и яркие ткани. Хорне покачал головой, видя, как по сходне, подталкивая в спины, черные спустили трех настоящих чернокожих, одетых лишь в короткие, по колена, юбки. Одевать их, пряча от холода, никто не собирался.
Тотемондцы гоготали, глядя на них. Ветер, не такой и сильный, превратил кожу в темно-пурпурную, переливающуюся синим. Три молодых темнокожих девчонки, подрагивая, жались к друг другу, не закрываясь руками, как любая из местных женщин, оказавшись здесь. Роди, уставившись на почти черные соски одной, на цепочку, идущую между ними, сглотнул.
– Да, – Марк похлопал его по плечу, – иногда хорошо жить в самой заднице мира, увидишь много интересного.
– Я тебе эту руку выдеру и запихаю прямо в…
– Хватит, псы соленые. – Хорне улыбнулся. – Все идет как можно лучше. Роди, получишь вон ту, с цепочкой. Сам только отвечать за нее станешь, если что сворует.
Роди, довольно кивнув, перестал сопеть. Это Хорне подметил недавно, на «Вдове», когда здоровяк готовился драться. Раз сопит, то жди ударов. Хорне так и подмывало воспользоваться трубой, чтобы рассмотреть получше происходившее внизу. Но стекло могло выдать, блеснув, солнце окончательно опомнилось после шторма и старалось продраться через светлеющие тучи. Пока удача на их стороне, никто из черных, окруживших пленных, их так и не заметил. А часовой поразил Хорне так, что он даже решил оставить ему жизнь… Если получится.
Купца мучили с подходом, но без воображения. Старое доброе каленое железо уже нагревалось в костре, а он, без ногтей на руке, избитый и пока не сломленный, потерялся в собственной боли. Хорне ему не завидовал, но и не понимал. Зачем страдать, когда ты сам, команда, корабль и весь груз так и так в руках людей, явно нежелающих что-то возвращать, включая свободу. Не говоря о жизни самого капитана-купца, ему-то добраться до Тотемонда не светило. Совсем, даже в виде готового к продаже раба. Раб может сбежать, выкупиться, найти способ отомстить. Кто оставит за спиной такой долг? Хорне бы не оставил.
Дожидаться запаха подпаленной свиньи и подгоревшего жира ему не хотелось. Но наблюдать за творящимся стоило, пытаясь не пропустить нужного момента. Разве что… Хорне дернул Донера, тут же подставившего ухо:
– Нагрудники, щиты и оружие поднимайте сюда. Я останусь смотреть. Потом отведи «Чирка», спрячь за дальними скалами, рисковать не стоит, если уж Морской король вроде на нашей стороне.
– Атакуем к ночи? – Донер оскалился.
– Да. Не будем тянуть мар-хунда за яйца, пока он жрет. Действуй, Донер.
Хорне лежал на гребне, не высовываясь и следя за часовым. Сбрасывать парня со счетов явно не стоило, вряд ли в команде есть форменный дурак. Может, самый младший, что вероятнее всего, отправленный на часы без смены за провинность. Тотемондцам хватило дурости оглядеть остров один раз и больше не высовываться за скалы, прячущие флейкк, пленных и дымок от костра.
Купец, вдосталь наоравшись после железа, раскаленного до белого, заткнулся как-то сразу. Черные суетились, орали друг на друга и пытались влить ему в рот то воду, то вино, но те почему-то вытекали обратно. Хорне, давно заметивший, как наливалось дурной кровью лицо бедолаги, хмыкнул. Черные вообще порой удивляли, от самой своей магистратуры, нерушимо стоявшей под властью совета князей из-за северных войн и до всех глупостей, куда ее жители умудрялись впираться, надеясь, видно, только на удачу.
Вот и сейчас, ни за что, ни про что, забрали жизнь у человека и ничего, блоддеров хвост, не добились. Купчина умер, сердце не выдержало или мозговой удар случился, и все. Не то, чтобы Хорне сильно переживал из-за неведомого ему торгаша, пусть тот и оказался мореходом, да храбрым, нет. Солнце, снова спрятавшись в серую хмарь, верно катилось на закат. А черные так и не отыскали нужной им казны, помимо всего остального. Надеяться, что те теперь примутся пить и драть южных баб Хорне не хотелось. Это было форменной глупостью
