«Умнеешь, – сказал дедов голос в голове, – не зря тебя линьком пороли»
Хорне не стал отвечать, понимая, что дай старому хрычу повод и он больше не заткнется.
«А мало пороли! – заявил дед. – Забыл, как старших уважать, нос задрал, молокосос»
Ай, лучше промолчать. Хорне уставился в кучу пленных, пытаясь понять – кого потащат первым, кто там ходил в помощниках у купца-шкипера. Не угадал, из всей кучи, наплевав на орущих матом стреендамцев-северян, черные вытащили самого обычного и неприметного мужичонку средних лет, одетого небогато, но прилично. Левую сторону лица ему уже уделали в отбивную при абордаже, теперь, видно, достанется больше. Если дядька, конечно, собирается сглупить.
– Чтоб вас морские суки утрахали вусмерть! – донеслось снизу, прилетев черным от северян. Хорне довольно усмехнулся: братья не сдавались, как любой стреендамец, если он настоящий мареманн, а не одно название. И поносить черных вот так стоило дорого, за такие слова о морских суках, низших родственниках мар-ши, тупых, хищных и красивых тварей, порой еще встречающихся кое-где, можно и…
– Да чтоб тебя башкой в гальюн запихнули, ублюдок! – проорал тот же голос после хлесткого удара плетью, пришедшегося моряку по лицу. – Ху!
Второй удар оказался сочнее, впившись в шею, когда северянин успел наклониться, подставляя плечо. Третий и четвертый слились в один, дальше Хорне не считал. Хотелось верить, что избитого не прирежут, а он сам вытянет, доживет до боя и даже поучаствует в нем.
Хорне куда больше интересовал помощник капитана, что даже не оказался привязанным, а стоял и, весьма даже бодро, размахивал руками. Ситуация прояснялась и было неясно лишь одно – что ему мешало раньше раскрыть пасть, выкладывая все черным? Хотя…
Моряки, потихоньку встававшие, свистели, поливали помощника капитана последними словами, но уже ничего не могли сделать. Он продал их полностью, продал их долю, уговорившись сдать казну под собственную свободу и, наверное, какую-то часть товара поменьше. Такие, скользкие как слизни, всегда вывернутся, спасая себя.
Но Хорне это оказалось лишь на руку. Черные окружили команду, плети ударили раз десять, заставляя всех сидеть спокойно. Главный, еще двое и хитрый подонок уже поднимались по сходне, сброшенной сразу на берег.
Все притихли, ожидая их появления. Хорне, заметив шевеление часового, даже проснувшегося от неожиданно накатившей на пляж тишины, замер. Слился с камнями, стараясь совершенно не показываться и глядел почти одним глазком.
Наружу вышли трое, один из черных вытирал нож куском сорочки, оторванной, судя по цвету, у предателя. Договариваться с тотемондцами – не уважать себя и семью, это Хорне усвоил с самого детства.
«Еще бы ты, щенок, не усвоил, столько подзатыльников словив…» – хекнул дед.
Это верно, принципы Хоссте чаще всего вгонял в его голову вместе с ухом, крутя то меж пальцев, с щелчками жесткими, угли тушить можно, ногтями по макушке или прилетающими от ладони, твердой как доска для бимсов, тумаков по затылку. Дед вообще не скупился сдабривать поучения доступными ему методами. Мол, не запомнишь, как по звездам север искать, так вспомнишь, как тебе сливу на носу накрутил. Ух, старый подонок…
«Пожалеешь еще, когда совсем на тебя оскорблюсь» – проворчало в голове.
Пожалеет, пожалеет…
А дело начало принимать хороший оборот, радуя Хорне, рассматривающего противников и прикидывающего – как же им все-таки напасть? Вряд ли марсовый останется в темноте, его снимут скоро. Двое, стоящие на вахте по кораблю, надо думать, поменяются. Но, все же, пара сабель есть пара сабель и одиннадцать против его людей, а не тринадцать, всяко лучше. И выходит вот такой интересный расклад:
Самое главное – снять часового в кустах. Отправить кого-то самого ловкого, чтобы без пыли и шума, на берегу остается десять человек. Как рубится Роди – Хорне знал и надеялся на него. Клайд… Клайда ему не хватало, окажись тот живым, Хорне надеялся бы хороший исход без раздумий. Но уж как есть…
Роди, Марк, вроде пришедший в себя, Донер с Дамером, он сам и Хорек. Вот и все, больше никого нет. Если не считать Сьера, но того стоит удержать под присмотром Свалка и все, сюда он прийти не сможет, ноги лиможанца слушаются все еще плохо.
Шестеро против десяти… Учитывая Роди – можно справиться с половиной до того, как вахтенные окажутся на берегу. Если получится отбить моряков, замотанных пусть и толстыми, но веревками, а не канатами, может стать еще лучше. Тогда победа будет именно за Хорне и его людьми. Но…
Хорне покосился на мачту с привязанным мар-сёрсом. Вот этот дед, явно не собирающийся умирать, вот кто его смущал. Хорне как будто тянуло прямо сейчас спуститься и попробовать его освободить. Глупость несусветная, но имейся у Хорне шнурок, покупаемый у бабок-гадалок моряками, перед выходом в море, он бы его нацепил на себя. Говорили, такие штуки порой сбивали колдовство мар-витт и их братьев, не позволяли самым сильным копаться в голове и подчиняться. А уж этот, весь в узорах, явно сильный, пусть ослабевший и полностью обездвиженный. Говорили, что если убиваешь колдуна, настоящего и старого, если уж такое пришлось делать, нужно не меньше четырех человек.
Двое рубят, один кидает в пламя отсеченные куски, последний следит, чтобы пламя не гасло, полыхая ровно и сильно. Проверять Хорне совершенно не хотелось, и спасти деда входило в планы, но не сразу прбиваясь именно к нему.
Внизу, как спустили небольшой сундучок, начиналось веселье. Уже тянуло поросенком, явно последним из купленных на Юге, зарезанным, выпотрошенным и теперь крутящимся на вертеле. Уже доносились звонкие шлепки живота о смуглую задницу из-за кого-то из черных, не сумевшего сдержаться и оттащившего рабыню за один из валунов, ближе к Хорне. Уже доносилась какая-то заздравная, обычная для черных и звучавшая как покалеченная стреендамская песня. Уже металлически звякали дорогие серебряные чаши, извлеченные из капитанской каюты, чаши, наполненные капитанским же бывшим вином.
Черные веселились, срубив немаленький куш и радуясь доброй зиме, ожидавшей их на родине. Хорне слушал их вопли и даже соглашался. Все верно, все верно, именно так и будет: горячая пища, теплая постель, подогретая вода когда нужно, постоянные вязанки дров, привозимые по щелчку пальцев, новое красивое платье, куда тем дворянчикам из охраны магистрата и княжьего совета, лучшие шлюхи, включая неведомую Серую Сашу, что никто до сих пор не объездил, а вот сивый Рорк клялся замотать до слез с плачем и только потом отпустить…
Простые и понятные радости, все верно. Только вот Хорне собирался устроить их своим людям, недавно появившейся команде и тем, кто, думалось ему, в эту команду скоро вступит, не будь он Кишки-Вон.
«Кто тут Кишки-Вон? – изумился дедов голос. – Ты-и-и?!»
«Я, я… – Хорне усмехнулся мыслям и удивлению старого хрыча. – Буду круче тебя»
Дед вдруг заткнулся и только мрачно хохотал где-то в глубине, уходя в темноту и не мешая думать.
