– Ты будешь долго жить, шкипер.
Хорне захрипел. Пить хотелось неимоверно. Вода потекла в рот тонкой струйкой.
Он открыл глаза, огляделся. И выдохнул. Каюта. Его каюта. Темно, светит один фонарь, стоящий у койки. Темный силуэт рядом. Длинные волосы, голые плечи…
– Мы дома?
Она наклонилась ниже. Пахнула цветами и морем. Хорне усмехнулся. Почему морские альвы даже в море пахнут цветами? Губы Лисс оказались совсем рядом. Но прежде… Тихим сладким шёпотом ему в ухо:
– Мы прошли Зеенсмарку. У нас очень мало времени. Потом мне же снова надо быть твоим старшим помощником.
– Корабль?
– Цел. Товар… Товар тоже почти цел. Такелаж не успел сгореть, планширь нарастили на стоянке у Оловянных островов.
– Люди?
– Роди… Роди тоже не совсем целый. Баклберри ушел на дно, Свалк его не спас. Агам, Шоллен, Кистас, эти тоже. Рорк живой, но без глаза. Он тебя и спас. И мар-витт. И корабль. Перерубил концы с кошками, мы отошли. И дали еще один залп. Они пошли на дно. Пленных продали в шахты, на островах.
– Хорошо. – Хорне поискал глазами бутыль. Лисс всунула в руку. Ее любимое пойло, сладкое нортумберское… Сойдет. – Спасибо.
– Да не за что. Так… шкипер, смотрю, ты ожил. И не смей снова прикидываться, время уходит.
Фонарь она не гасила. Никогда.
Море обжигает трусов-2
– Хорошо… – сьер Ламон красиво и куртуазно достал табакерку, выточенную из кости и украшенную крохотными зелеными каплями.
Лисс кашлянула, посмотрев на Хорне. Да, милая, так и есть, эти самые полупрозрачные слезки стоят как весь такелаж "Мариона". А у флейкка не просто парусина. У корабля и дома шкипера Хорне с ветром спорят полотна, тканные родственницами его старпома. То есть такими же красивыми опасными кошками мар-ши, и?.. А цена их труда очень высока. Хорне не платил за паруса золотом или камнями. Его цена вышла другой. Вспоминать ему не хотелось. Чересчур высока и чересчур красного цвета она была.
– Вы направитесь к Зеенсмарке, где через два дня, в полнолуние, встретите две глекки из Доккенгарма.
Так-т-а-а-ак… трость согласилась со своим хозяином. Доккенгарм, значит. Соседи, северяне еще большие, чем Стреендам. Моряки, разбойники, наемники. Суровое побережье, скудная каменистая земля, лишь к восточным границам дающая урожай. Северные хозяева морей не любили друг друга, но уважали. Потому как союзы они заключали чаще, чем дрались. Из-за тех, кто жил еще дальше к льдам. Из-за Абиссы, чертовой проклятой колыбели безумных колдунов и их подруг. Таких же, как живущая на "Марионе".
Хорне уважал мар-витт. Как и все северяне, живущие морем. Ты можешь набрать лучшую команду и заказать в Бурке лучшее судно. Ты можешь поставить на каждый борт по пять, семь, десять и больше орудий, стоящих по половине своего веса золотом. Ты можешь бороздить все изведанные моря с самого детства и ловить ветер парусиной из Тотемонда. Можешь… Но если прогневишь мар-витт, то пойдешь ко дну. Абисса рожала детей-демонов, а колыбелью им, каждому и каждой, становилась соленая темная бездна.
– Доккенгарм? – Хорне посмотрел на сьера Ламон. – И?
– На ваше судно поднимутся пассажиры. Три человека.
– Куда должно их доставить?
– В Сеехавен.
Вольный город на Зеркальном озере, почти у самого конца Длинного моря. Так-так… трость стукнула совсем негромко. Хорне думал. Ничего сложного? Ай-ай, не бывает такого.
– Кто мои пассажиры.
– Вы получите три тысячи золотых. Первую тысячу задатка прямо сейчас.
– Кто мои пассажиры?
Мар-ярл кивнул аристократу. Да-да, красавчик, если ты говоришь с Хорне, так говори сразу и все.
– Высокородная девушка и ее сопровождающие.
Ясно… Высокородная? Тайком и на судне корсара, пусть и ходящего капером, имеющим все необходимые бумаги.
– Пять тысяч. И четыре медные легкие пушки, по двадцать ядер на каждую, по двадцать мер бурого пороха из Тотемонда. Половину золота сразу, как и все пушки. Это мои условия. Думайте. За ответом вернусь завтра. К обеду.
– Зачем тебе еще пушки? – удивился мар-ярл. – Куда?!
Хорне пожал плечами:
– Хочу заказать люггер, чтобы сопровождать рыбаков в море. Вложения в старость.
Лисс усмехнулась. Именно так, милая, и ты же смеешься не из-за бредовых слов о суденышке для береговой службы, нет. Ты все поняла верно, моя мар-ши. Мы же им нужны.
– Согласен.
Не торгуясь? Дурачок ты высокородный, вот ты кто…
Ночь пахла солью, факелами на улицах и цветами. Солью город пах всегда, цветы принесла с собой Лисс, а вот к факелам она не имела никакого отношения. Хотя тут Хорне мог поспорить. Ее страсть явно отдавала пламенем, жадным, буйным и обжигающим. Так что спальня вдобавок пахла и любовью. Плотской, сладкой и уж точно греховной, чуть перечной, смешавшейся с ее острым и чуть мускусным потом, блестевшем на плечах.
Кёре Пропт, служивший в соборе Мученика у Рыбного рынка, никак не мог привыкнуть к мар-ши, жившим в Стреендаме вольно и так, как им хотелось. А уж Лисс, с ее привычкой расстегивать сорочку почти до пупка, хитрыми прозрачно-лазурными глазами и нежно-розовым языком, как на грех облизывающим губы каждый раз, как встретит священника…
В его глазах Лисс являлась самим олицетворением искушения хозяина преисподних. Да и блоддер с ним, лысым тощим пеликаном, тайком пялившимся на крепко-задастых молочниц. Греховная демоница, ну-ну…
Хорне усмехнулся в полутьме, поняв – ему не хватает трости. Так-так, отозвалась та в голове, так-так. Трость заменила другой голос и не поймешь – хорошо оно или плохо.
– Мм-м, вспомнил веселое? – Лисс, темнеющая на простынях смуглым тонким и прекрасным сосудом греха, укусила плечо шкипера. Острые мелкие зубки впивались больно… даже очень больно… да… но… Хорне любил ее укусы. Потом вспышку на коже тушили ласковые мягкие губы, потом к ним на помощь приходил язык, потом…
– Люблю моряков. – поделилась Лисс. – Бушприт всегда наготове. Так ты вспомнил веселое?
– Без бушприта моряку никак… А уж корсару так особенно. Люблю, когда бушприт смотрит в корму судна с призом. Мало ли интересного и неожиданного может ждать? Не вспомнил ничего, только этого, лысого дурня, что тащит всех ныть молитвы в церкви, подаренной Морской палатой.
Лисс перестала заниматься его, Хорне… такелажем. Шлепнула по нагло потянувшимся рукам. Села, откинувшись на спинку кровати. Старой-доброй баронской кровати, с резными украшениями, привезенной дедом Хорне из похода на магистратуру Шварценхаффен. Спинка скрипнула, благородным звуком красного дерева.
– Они опасны, эти лысые серые святоши… Моих братьев и сестер не отыщешь на юге. Их сожгли почти всех.
