Принц оценивает свой следующий шаг. Что-то подсказывает ему, что отвечать нельзя. Он сосредотачивается на том, чтобы вытащить свою ногу из бездны и восстановить равновесие на канате.
– Я бы предположил, – говорит Мандарин, рассматривая контуры пустых мест на листке, где когда-то были наклейки, – что он дал тебе одну отсюда. – Указывает пальцем. – Зеленую. Верно?
– А, да, точно! – Это та самая наклейка, которую он выбросил – на ней действительно был зеленый улыбающийся поезд.
– Это Перси. Милый маленький Перси. Лимон любил его.
– Я думаю, да… вроде бы так его и звали. – Принц не демонстрирует полной уверенности, стараясь предугадать, что будет дальше.
– Вот как… – Лицо Мандарина вновь ничего не выражает. – А ты знаешь, какой персонаж был здесь? – Он показывает пальцем на второе пустое место на листке.
– Нет, я не знаю, – Принц снова отрицательно мотает головой. – Он мне ее не давал.
– Зато я знаю, кто это был.
– Вы знаете, какая там была наклейка?
– Я знаю. – Не закончив фразы, Мандарин бросается к нему и хватает Принца за лацкан пиджака. – Потому что она прилипла к тебе вот здесь. – Он отпускает его так же внезапно, как схватил.
Принц буквально прирастает к месту, ошеломленно глядя на Мандарина.
– Посмотрим… Это Дизель. Подлый старый Дизель. – На пальце Мандарина наклейка – черный поезд с квадратным лицом.
Принц застигнут врасплох неожиданным появлением наклейки, но он отчаянно пытается не показать этого. Ему удается выговорить:
– Вы тоже так много знаете про Томаса и его друзей, Мандарин-сан…
Мандарин слегка хмурится, но в выражении его лица – скорее всего, неосознанно – появляется и намек на улыбку.
– Он ведь только об этом все время и говорил. Так что хотя бы немного мне все же удалось запомнить, – с сожалением произносит он. Затем вытаскивает из своего заднего кармана маленькую книжку – судя по всему, томик из какого-то собрания сочинений. – Это я тоже нашел в его куртке, когда осматривал его мертвое тело.
Книжка обернута в однотонную оранжевую обложку, на которой нет ничего, кроме названия и имени автора. Мандарин пробегает пальцами по страницам, затем открывает разворот, на котором лежит закладка.
– Лимон так старался, но, видимо, успел дочитать лишь досюда, – говорит он бесцветным голосом. – И он, и я – мы оба ненавидим проигрывать. – Помолчав немного, он тихо добавляет: – Поэтому никогда не сдаемся.
– В смысле?..
– Дизель – самый плохой из поездов. Лимон всегда обращал на это мое внимание. Он говорил мне, что нельзя доверять черному паровозу Дизелю. Он лжет, делает всем гадости, а еще забывает имена людей. А теперь я нахожу наклейку с Дизелем на твоем пиджаке.
– Я, может быть, просто… в какой-то момент… – Принц затравленно озирается.
Когда Лимон схватил Принца, он, видимо, прилепил ему на лацкан пиджака наклейку – последнее, что он успел сделать. Принц этого совсем не заметил.
«Я ему проигрываю». Эта мысль потрясает его. Но все еще есть надежда. Исходя из его прошлого опыта, остается еще множество оснований полагать, что все пойдет так, как ему нужно.
Мандарин пока еще не вытащил свой пистолет. Возможно, потому, что знает – он может сделать это в любую секунду, когда захочет, или же у него есть какие-то основания пока этого не делать. Так или иначе он явно сейчас не озабочен этим.
Вместо этого мужчина медленно произносит:
– Есть одна строчка из Достоевского, из «Преступления и наказания».
Принц теряется из-за внезапной смены темы разговора.
– Там сказано: «Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано». То есть главное, самая важная вещь на свете – это твое личное счастье. Если ты будешь заботиться об этом, это поможет всем окружающим тоже стать счастливыми. Я никогда много не размышлял о счастье и несчастье других людей, поэтому, когда вспоминаю эту строчку, не могу сказать, так ли это в действительности; но что думаешь ты?
Принц отвечает на это собственным любимым вопросом:
– Почему нельзя убивать людей? Если бы кто-то спросил вас об этом, что бы вы ему ответили?
Мандарин нисколько не затрудняется с ответом.
– Что же, у Достоевского есть и об этом. В «Бесах». «И уже преступление не помешательство, а именно здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере благородный протест. Ну как развитому убийце не убить, если ему денег надо!» Один из его персонажей говорит, что в этом нет ничего необычного. Убийство – это совершенно естественно. И я тоже так чувствую.
Мандарин по памяти цитирует содержательные отрывки из романов, но Принцу не кажется, что они исчерпывающе отвечают на его вопрос. И хотя он вполне согласен с тем, что убийство – это здравый смысл, представление о том, что это может быть благородным протестом, кажется ему пустым нарциссизмом. Согласно ему, убийство может быть в лучшем случае поверхностным развлечением.
«Всего лишь еще один ответ, основанный на эмоциях, пусть в нем и больше духовности, чем в обыкновенном ответе. Просто больше красивых слов. Я хочу услышать хладнокровный и логичный ответ на вопрос, почему убийства непозволительны».
Но в то же время это заставляет его мысленно вернуться к телефонному разговору, который произошел сразу после того, как они проехали станцию Сэндай. Это был человек, который прячется в больнице, ожидая момента, чтобы убрать сына Кимуры. «Я внутри, – сказал мужчина. – Я одет как медбрат. Ты ведь уже проехал Сэндай? Ты мне не перезванивал, и мне было интересно, должен ли я продолжать ждать». Он беспокоился и жаждал поскорее выполнить свою работу.
«Пока что ничего не делай, – ответил ему Принц. – Просто, пожалуйста, помни правила: если ты позвонишь мне и я не отвечу после десяти гудков, тогда ты можешь действовать».
«Хорошо, я понял», – мужчина просто задыхался от предвкушения. Вот кто не любит никого, кроме себя, и для кого не составляет проблемы убить ребенка ради денег. Вне всяких сомнений, он говорит себе, что это даже не убийство, он ведь только поколдует немного с медицинской аппаратурой и слегка дестабилизирует состояние мальчика. Люди так преданы своим самооправданиям…
– Ты учишься в средней школе, верно? – спрашивает Мандарин. – Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – отвечает Принц.
– Как раз.
– Как раз?
– Тебе знакома сорок первая статья Уголовного кодекса?
– А?
– В сорок первой статье Уголовного кодекса говорится, что люди, не достигшие четырнадцати лет, не подлежат наказанию за совершенные ими преступления. Ты это знал? Но как только тебе исполнилось четырнадцать, тебя наказывают наравне со всеми остальными.
– Я этого не знал.
