– Это неважно.
– Неважно?
– Он больше никогда не воспользуется своим телефоном.
Школьник пристально на него смотрит.
– Вот как все будет, – начинает Кимура. – Я пока что не собираюсь тебя убивать. Я просто выстрелю в тебя так, что ты больше не сможешь идти, а затем вынесу тебя из поезда. Знаешь зачем?
– Не знаю.
– Потому что я хочу дать тебе шанс хорошенько подумать о том, что ты наделал.
Лицо школьника немного светлеет.
– Шанс… подумать?
– Не пойми меня неправильно. Я уверен, что ты мастер изображать раскаяние. Держу пари, тебе удавалось так долго дурить взрослых и дожить до своих лет именно благодаря тому, что ты хорошо умеешь извиняться. Но я не такой добрый. И среди всех, кого я встречал в моей жизни, от тебя воняет хуже всего. Я уверен, что ты творил самые разные ужасные вещи. Я ведь прав? Так что я дам тебе возможность поразмышлять об этом, но это не значит, что потом я отпущу тебя.
– Но…
Кимура говорит, не обращая на него никакого внимания, лишь спокойно излагая факты:
– Ты будешь умирать очень медленно.
– Правда, дорогой, ты просто ужасен. – Но, несмотря на свои слова, Акико, похоже, совершенно равнодушна.
– Но… но ведь ваш внук, он в порядке. – Принц готов расплакаться.
Кимура в ответ смеется.
– Я старый человек, я уже не так хорошо вижу и довольно туг на ухо, так что, боюсь, твое представление не может произвести на меня должного впечатления. Правда в том, что ты поднял руку на нашего внука. Это была большая ошибка. Для тебя больше нет надежды. Как я уже сказал, я не стану убивать тебя сразу. Только понемногу зараз. И когда ты достаточно долго, серьезно и искренне подумаешь обо всем, что натворил, и наконец раскаешься…
– Что случится, когда он раскается? – спрашивает Акико.
– Я перестану отрезать от него маленькие кусочки и начну вместо этого срезать крупные куски.
Школьник выглядит испуганным, однако в то же время он, похоже, пытается как-то интерпретировать услышанное.
– Эй, это не фигура речи. Я действительно собираюсь разрезать тебя на части. И я не хочу слушать твои вопли и слезы, так что начну с того, чтобы лишить тебя этой возможности, и по кусочкам отрежу твой лживый язык.
Акико похлопывает его по плечу.
– Мы этим больше не занимаемся. – Затем она поворачивается и улыбается Принцу. – На самом деле, знаешь ли, я всегда старалась уговорить моего мужа быть с людьми помягче, но сомневаюсь, что на этот раз мне удастся его остановить.
– Но почему?
– Ну, – говорит Акико. – Ты поднял руку на нашего внука. Неужели ты думал, что мы дадим тебе легко умереть?
Услышав это, школьник отказывается от дальнейших хитростей и уловок, чувствуя, что его неумолимо затягивает в болото, и решается на последний отчаянный удар:
– Ваш сын-алкоголик валяется на полу в туалете. Он мертв. До самого конца он плакал как ребенок. Вся ваша семья – одни слабаки, дедуля, – произносит он с холодным равнодушием.
Кимура чувствует, как его охватывает волна смятения. Несмотря на то что он точно знает – это именно то, чего хочет этот мальчишка, он не может остановить ее нарастание. Ему помогают держаться слова Акико, которые она произносит в ответ – твердо и со смехом:
– Юити достаточно упрям, чтобы многое выдержать. Уверена, что он жив. Я точно знаю, что он слишком беспокоится о Ватару, чтобы умереть.
– Да, ты права. – Кимура кивает. – Даже если на него наступит великан в огромном ботинке и размажет его по полу, – он, скорее всего, все равно выживет.
Когда он произносит эти слова, синкансэн подъезжает к платформе станции Мориока.
Божья Коровка
Нанао подбегает к раковине, включает кран и начинает брызгать на змею водой, но она лишь еще туже стягивает свои кольца, отчего он впадает в еще большее безумие. «Она пережмет мне сосуды, кровь остановится, я потеряю руку!» В панике он кладет правую руку на край раковины и изо всей силы ударяет по ней кулаком левой руки. Такое ощущение, что он бьет по резиновому шлангу. Змея тотчас обмякает и соскальзывает вниз. Нанао оглядывается в тамбур, где к выходу готовятся несколько пассажиров. Подбирает оглушенную змею и скручивает ее кольцами, затем берет ее так, чтобы это выглядело, будто он несет маленькую кожаную сумку. По крайней мере, он надеется, что получится похоже. Торопливо бросается к мусороприемнику на стене и бросает туда змею. При этом он ощущает краткий приступ страха, что что-нибудь еще может выскочить из мусора прямо на него, но ничего такого не происходит.
«Невезучий… Хотя она все же меня не укусила, так что, может быть, мне и повезло».
Синкансэн продолжает замедляться, и раздается пронзительный высокий звук. «Почти приехали. Это жуткое путешествие наконец закончилось», – с облегчением думает Нанао. Но затем перед его глазами возникает картина, что он опять не может сойти с поезда, и его снова охватывает страх.
«Нужно вернуться в восьмой вагон, забрать чемодан». Несколько пассажиров, стоящих со своим багажом возле дверей в ожидании выхода, загораживают проход. Ему совсем не хочется мимо них проталкиваться. «Интересно, что происходит сейчас с пожилой парой и мальчиком? В порядке ли ребенок?» – думает Нанао. Но эпизод со змеей настолько потряс его и израсходовал последние нервы, что он больше не хочет иметь никакого отношения к тому, что происходит в восьмом вагоне. У него просто больше не осталось на это душевных сил. Затем поезд сотрясается всем корпусом в последний раз, выбивая у него почву из-под ног. Нанао пытается схватиться за стену, но вместо этого с размаху падает на колени. «Ну вот, отлично… На этом мое везение закончилось». Больше всего Нанао хочется сейчас бежать отсюда как можно дальше.
Раздается визг тормозов. Поезд сильно накреняется, прежде чем окончательно остановиться.
Стоя у платформы, синкансэн шумно выдыхает. Затем со звуком, похожим на порыв ветра, его двери открываются. Атмосфера в поезде как будто разряжается, и его наполняет ощущение освобождения.
Один за другим пассажиры выходят на платформу. Их не очень много, но все равно каждому, кто выходит из поезда, нужно внимательно посмотреть себе под ноги, прежде чем сделать шаг, так что это занимает некоторое время.
Внезапно в воздухе раздается выстрел.
Сильный, резкий звук, как будто в стену ударили железным ломом. Он длится меньше мгновения, отдаваясь коротким яростным эхом.
Никто из пассажиров не обращает на него внимания. Возможно, они думают, что это один из вздохов остановившегося синкансэна, или лязг защелкивающихся на его колесах стопоров, или какой-нибудь еще типичный для поезда звук, который Нанао не может предположить, но все они воспринимают его как нечто естественное – треск суставов усталого механизма.
