– Жить так, словно ты жив? Что, черт возьми, это значит? Как же ты можешь жить иначе?
– Большинство людей живут довольно бесцельно, ты так не думаешь? Конечно, они болтают и развлекаются, но должно же быть что-то еще, я не знаю…
– Например, они должны еще выть на Луну? Что-то типа этого?
Услышав эти слова, его новый знакомый буквально сияет от радости и энергично кивает.
– Да, именно! Если выть на Луну, это определенно заставит тебя почувствовать себя живым. И еще есть много вкусной еды. – Он открывает свою книгу и показывает Лимону фотографию блюд, выставленных в ресторанном буфете.
Лимон не знает, что на это сказать, и вдруг понимает, что у него нет времени сидеть тут и болтать с этим парнем. Он поднимается с места и шагает в проход.
– Ты мне напоминаешь Эдварда, школьный учитель, – говорит он на прощание.
– Кто такой Эдвард?
– Это один из друзей Паровозика Томаса. Локомотив номер два. – Лимон тут же углубляется в описание персонажа: – Очень дружелюбный локомотив, ко всем очень добр. Один раз он помог затащить Гордона на холм, а другой раз спас Тревора, которого чуть было не списали. Каждый на острове Содор знает, что может положиться на Эдварда.
– Вот это да! Ты выучил все это наизусть?
– Если бы на вступительных экзаменах спрашивали про Томаса, я поступил бы в Токийский университет.
С этими словами Лимон уходит и покидает четвертый вагон.
По пути он проверяет остальные багажные полки и багажное отделение между вагонами. Ничего.
Где-то в середине шестого вагона Лимон встречает мальчика.
Он его не видел – мальчик появился в проходе как будто из ниоткуда, – и внезапно они оказались нос к носу, разглядывающими друг друга. Мальчик выглядит как ученик средней школы, один из этих милых, аккуратно причесанных мальчиков, которые теперь повсюду. Ясные глаза, правильный нос – прямо как маленькая кукла, про которую сразу и не скажешь, мальчик это вообще или девочка.
– Тебе чего? – Лимон не уверен, как ему следует себя вести, чтобы этот ребенок понял, что он крутой парень и с ним лучше не связываться. Мальчик выглядит слишком опрятным, напоминает ему Перси, зеленого паровозика.
– Вы что-то ищете? Я видел, как вы заглядывали в туалет.
От мальчика веет уверенностью, словно он студент-отличник, и Лимон чувствует себя немного не в своей тарелке.
– Чемодан. Черный, примерно вот такого размера. Ты его видел? Нет, наверное?
– А, вот как… на самом деле я его видел.
– Ты серьезно? Видел его? – Лимон наклоняется к самому лицу мальчика.
Тот немного отодвигается, но он очевидно не напуган.
– Я видел кое-кого, кто нес в руках чемодан примерно такого размера. – Он показывает руками. – Черный чемодан, – и указывает пальцем в сторону первого вагона.
В этот момент поезд набирает скорость, и Лимон немного покачивается.
– Как он выглядит?
– Ну-у… – задумчиво говорит мальчик, дотрагивается пальцами до своего подбородка, склоняет набок голову и устремляет взгляд вверх, как будто старается вспомнить. Все это больше похоже на кривляние девчонки-подростка. – Так… ну на нем были темно-коричневые брюки и джинсовая куртка.
– Джинсовая куртка? А лет сколько?
– До тридцати или немного за тридцать. Думаю, примерно столько. А, да, и на нем были еще очки в черной оправе. Довольно симпатичный.
– Спасибо за наводку.
– Ну что вы, не стоит, – мальчик отмахивается от его благодарностей и улыбается ему такой лучезарной улыбкой, что она могла бы осветить весь вагон.
Лимон отвечает ему кривой усмешкой.
– Ты мне так мило улыбаешься потому, что у тебя сердце из чистого золота, или потому, что решил подшутить над взрослым, а?
– Ни то ни другое, – отвечает мальчик без тени колебания. – Просто я всегда так улыбаюсь.
– Хочешь, чтобы другие детки в синкансэне улыбались так же невинно, как ты, и глаза у них так же сияли?
– А вам нравятся синкансэны, да?
– Кому же они не нравятся! Ну вообще-то мне больше всего нравится пятисотая серия. Но «Хаятэ» тоже классные, кто ж спорит… Но если хочешь знать, какой поезд мне самому нравится больше всего, то я тебе отвечу, что это личный паровоз герцога и герцогини Боксфорд.
На лице мальчика отражается замешательство.
– Ты что, не знаешь Спенсера? Не смотрел «Томаса и его друзей»?
– Смотрел, когда был маленьким. Мне даже нравилось.
– Да ведь ты и сейчас маленький, – фыркает Лимон. – Выглядишь точь-в-точь как Перси!
Он направляется в следующий вагон, чтобы найти человека, которого описал мальчик, но останавливается, увидев электронное табло с бегущей строкой над дверями вагона. Бегущая строка коротко сообщает главные новости дня. Из токийского зоомагазина была украдена змея, по всей видимости редкая. Мотив неясен, но Лимон рассеянно предполагает, что, возможно, кто-то просто решил продать змею и выручить за нее хорошие деньги. Затем на табло появляется новая история: «Тринадцать погибших в результате перестрелки в районе Фудзисава Конго. Камеры наблюдения были выведены из строя».
«Так их было тринадцать?» Эта мысль не вызывает у Лимона никаких особенных чувств. В том подвале было довольно темно, так что он стрелял в одного вооруженного противника за другим и не мог сказать точно, сколько их там было на самом деле. Там все было в крови и кровавых ошметках, но теперь, когда об этом написано на информационном табло, все выглядит таким скучным…
– Серьезное дело, – говорит мальчик. Он стоит рядом с Лимоном и тоже, по всей видимости, читает новости на табло. – Целых тринадцать человек!
– Я уделал по крайней мере шестерых, а может, и больше. Мандарин разобрался с остальными. Их было не мало, но и не сказать, чтобы очень много.
– Что?
Лимон мгновенно раскаивается в том, что сказал то, чего говорить не следовало. Он тотчас пытается сменить тему:
– Эй, а ты в курсе, как эта штука правильно называется? Устройство для передачи информации и оповещения пассажиров. Знал это, а?
– Что, простите?
– Ну, эта штука, по которой новости показывают.
– А-а… – мальчик кивает. – Да, мне самому было интересно, откуда на ней появляются новости.
Лимон не может сдержать улыбку.
– Я тебе расскажу, – говорит он с энтузиазмом. – Есть два вида информации. Первую они передают с главного компьютера в кабине машиниста, а другая приходит из центрального депо в Токио. Ну, та, которая внутренняя, это всякие объявления типа «Мы прибываем туда-то», «Мы проезжаем сейчас такую-то станцию», всё в этом роде. А остальное – реклама там, новости, все вот это – транслируется из центрального депо. Каким образом, думаешь, на этих табло появляются сообщения о том, что где-то случился несчастный случай? Они всё это печатают в реальном времени в Токио и передают в синкансэны. Они также анализируют новости из шести главных газет и запускают их в ротацию на информационных табло. Это же просто потрясающе! И это еще не всё…
