– О, сюда направляется фотомодель?
– Когда он придет, иди в туалет. Убедись в том, что фотомодель заметил, что ты зашел в туалет.
– Зачем?
– Просто сделай это, – говорит Нанао с нажимом.
– А что потом?
– Я скажу тебе в туалете.
– В смысле, как это – в туалете?
Нанао уже открыл дверь туалета и стоит там одной ногой.
– Я буду ждать тебя здесь. Как только увидишь этого мужчину, сразу заходи. И ни в коем случае не позволь ему понять, что я здесь.
Кроссдрессер вовсе не выглядит так, будто он вполне уяснил, что от него требуется, но слишком рискованно тратить время на дальнейшие объяснения.
– Просто сделай, как я сказал. И если по какой-то причине он не появится в течение ближайших десяти минут, тоже заходи внутрь.
Нанао заходит в кабинку, закрывает за собой дверь и встает рядом с унитазом. Нельзя быть уверенным, сработает это или нет, так что ему нужно занять наиболее выгодную позицию, чтобы броситься на Мандарина, если тот войдет. Он прижимается спиной к стене.
Через некоторое время дверь открывается. Нанао напрягается, готовый защищаться.
– …Сейчас описаюсь, – говорит мужчина в женской одежде, заходя внутрь, затем закрывает дверь и защелкивает замок.
– Он пришел?
– Да, очень симпатичный. Он правда мог бы работать фотомоделью, с такими-то длинными ногами…
«Мандарин». Несмотря на то что Нанао ждал своего преследователя, его желудок болезненно сжимается.
– Ну вот мы и одни, и в таком тесном пространстве… – говорит кроссдрессер и подходит к нему ближе, покачивая бедрами и сложив губы для поцелуя.
– Веди себя тихо, – жестко говорит Нанао, стараясь быть настолько угрожающим, насколько может. Он никогда не был хорош по части устрашения, к тому же не может точно сказать, действительно ли она пристает к нему или просто шутит, но в любом случае нужно заставить ее вести себя тихо. Кто-нибудь снаружи может их услышать.
Нанао пытается представить, что сейчас делает Мандарин. Возможно, осматривает тамбур, а потом пойдет в первый вагон… Нанао нужно, чтобы тот прошел до самого дальнего конца вагона, иначе его план не сработает. Он уверен, что Мандарин проверил бы оба туалета, но готов побиться об заклад, что после того, как он увидел, что в этот зашел кроссдрессер, он его пропустит. Лимон сказал, что Мандарин знает, как выглядит Нанао. А это значит, что он сразу поймет, что переодетый женщиной мужчина не является Нанао. И едва ли сразу догадается, что в туалете могут быть два человека.
«Сейчас он должен как раз входить в первый вагон». Нанао проигрывает в голове сцену: Мандарин останавливается, чтобы осмотреть зонт. Затем подходит к растяжке. «Заметит ли он ее?.. Да, конечно. Он ее обязательно заметит». Затем придет к заключению, что ее установил Нанао, а это значит, что Нанао пошел дальше. Так что он пойдет вперед по проходу в другой конец вагона.
Дальнейшее зависит от того, насколько точно бородатый мужчина последует его инструкциям. Он должен будет спрятаться на последнем ряду и позвонить, как только приблизится Мандарин. «Пожалуйста, борода, сделай все так, как я тебя попросил». Едва Нанао произносит про себя эту импровизированную молитву, сумочка кроссдрессера начинает тихонько вибрировать из-за входящего звонка на мобильный. Он обрывается почти тотчас после того, как начался. «Точно вовремя».
– Теперь идем, – говорит Нанао. У него нет времени на раздумья, так что он полагается на свои инстинкты. – Выходи из туалета и иди в первый вагон.
– Что?
– Выйди из туалета и иди прямо в первый вагон.
– А дальше что?
– Возможно, человек, которого ты только что видела, попытается заговорить с тобой. Просто скажи ему, что ты ничего не знаешь. Скажи, что я угрожал тебе и ты просто сделала все так, как я сказал.
– А что ты собираешься делать?
– Лучше тебе этого не знать. Когда он тебя спросит, а ты ответишь, что ничего не знаешь, ты не соврешь ему.
Нанао знает, что у него есть единственный шанс. Он должен будет выйти из туалета одновременно с ней и пойти в противоположном направлении, в сторону головы поезда. Тогда даже если Мандарин будет смотреть в его сторону, ее тело должно оказаться прямо на линии его взгляда, и у Нанао будет хоть какое-то прикрытие. «По крайней мере, я на это надеюсь».
– Подожди, – говорит он, вытаскивая из кармана мобильный телефон и вкладывая ей в руку. Это телефон, который он забрал у Волка. – Отдай ему это.
– А про мои деньги ты забыл?
Нанао действительно об этом совсем забыл, но он тотчас вытаскивает две десятитысячных банкноты из кошелька и отдает ей.
– Теперь идем.
Он открывает дверь. Она поворачивается налево и направляется в первый вагон, Нанао поворачивается направо и идет в другую сторону спокойным шагом, не оглядываясь.
Кимура
Принц уходит в задние двери вагона, катя за собой чемодан.
Кимура приближает лицо к стеклу окна и смотрит наружу. Вид за окном напоминает ему о том, как быстро они мчатся. Каждое здание или клочок земли, едва на них успевает сфокусироваться его взгляд, тотчас пропадают из виду. Со связанными запястьями и лодыжками он никак не может устроиться на сиденье так, чтобы ему было удобно. Синкансэн въезжает в тоннель. Ревущее эхо заполняет поезд, от него дрожат окна. В его голове сам собой возникает вопрос: «Есть ли свет в конце тоннеля?» Ему кажется, что для Ватару, лежащего сейчас в больнице в коме, все вокруг представляется таким же черным и беспросветным, как этот тоннель. Все погружено в темноту и неизвестность. Мысль об этом заставляет его сердце сжиматься.
Он думает о том, куда пошел Принц, чтобы оставить там чемодан. «Надеюсь, он наткнется на его владельцев». Кимура улыбается этой мысли. Какие-нибудь крутые парни прижимают мальчишку к стенке: «Эй, что ты делаешь с нашим чемоданом, маленький паршивец?» Кимура надеется, что они его хорошенько отделают. Но тотчас вспоминает, что, если что-нибудь случится с Принцем, Ватару тоже окажется в опасности.
«Но правда ли это? Действительно ли кто-то ждет в больнице зеленый свет?» Он начинает задаваться вопросами. «А не может ли это быть блефом?» Может быть, Принц это просто выдумал, чтобы запугать его? Может быть, в этот самый момент он смеется над ним?
Это возможно. Но невозможно узнать это наверняка. И пока существует хотя бы крошечная вероятность того, что это правда, Принц должен быть жив. Едва подумав это, Кимура готов вскипеть от ярости, ему хочется вскочить и разнести все вокруг своими связанными руками. Ему стоит огромного усилия выровнять свое участившееся дыхание.
«Я не должен был оставлять Ватару одного». Его захлестывает раскаянье.
Кимура практически не покидал больницу в течение полутора месяцев с того для, как Ватару впал в кому. Мальчик ни на что не реагировал, так что они не могли поговорить, и Кимура никак не мог подбодрить его, но он делал все, что было в его силах. Менял ему одежду, переворачивал его на кровати, все… В больнице было трудно нормально выспаться, так что у Кимуры постепенно накапливалась усталость. В палате были и другие пациенты, шестеро одновременно, все – маленькие мальчики и девочки, и их родители тоже там оставались, делая все то же самое, что делал для Ватару он. Никто из них не пытался заговорить с мрачным и грубоватым Кимурой, но в то же время никто не пытался отстраниться от него или продемонстрировать свое нежелание общаться. Видя, как он сидит подле Ватару, вполголоса разговаривая сам с собой и с бесчувственным сыном, они могли легко предположить, через что ему приходится проходить, потому что сами проходили через нечто подобное, и смотрели на него с симпатией и сочувствием. В каком-то смысле все они бились в одной битве. Что же до самого Кимуры, то он делил всех людей в своей жизни на своих врагов и на тех, кто держался от него подальше, так что поначалу не мог определиться, как относиться к этим другим родителям. Но в конце концов тоже решил, что если представлять жизнь как спортивное соревнование, то все они в одной команде – игроки, сидящие на одной скамейке с одной стороны поля.
