– Не подходи к ней, – Конхард ткнул пальцем в жрицу.
Та словно и не заметила, продолжала, улыбаясь, напевать про солнечный свет, звон монет, запах грозы, стрелы судьбы и еще что-то подобное. Взгляд её скользил по лицам редких прохожих. Некоторые улыбались ей в ответ, и тогда вокруг глаз жрицы намечались лучики морщинок, а некоторые эльфы и люди отворачивались, не желая встречаться с ней взглядом – и не похоже, чтобы это её расстраивало. Она тихонько пела, улыбалась, чуть поводила руками, намечая движения.
– Жрицы солнца – страшные твари, – Конхард брюзгливо выпятил нижнюю губу и потащил Илидора прочь, – только задержи на ней взгляд подольше, только подойди и скажи слово! Не успеешь оглянуться – уже окажется, что подрядился убить каких-нибудь чудищ на морском побережье, пропасть знает как далеко, поскольку их существование губительно для каких-нибудь людей, которых ты в жизни своей не видел. Или ты теперь должен переться к забытой богами ферме, чтобы уничтожить там кикиморовые норы и спасти фермеров от неурожая, как будто это твоя печаль, что они сами не могут сладить с кикиморами! Не, ну ты точно совсем издалека!
– Жрицы платят за убийство чудищ? – весело переспросил Илидор и оглянулся, ярче засверкав золотом в глазах: похоже, ему эта идея пришлась весьма по вкусу.
Конхард выпустил, наконец, его плащ. Странная ткань, бархат – не бархат, кожа – не кожа. С виду совершенно обычный плащ из непромокаемой «щучки», только кроя дурацкого, а на ощупь – не пойми что такое.
– Храм платит за чудищ, да. Они говорят, это их способ нести свет солнца в мир или что-то вроде такого. Ты если хочешь в это впутаться – так я тебе не мешалец, я спокойно своей дорогой пойду дальше в Гимбл, ты мне меч только верни.
Илидор досадливо цокнул языком и, кажется, едва удержался, чтобы не топнуть ногой, до того ему почему-то понравилась мысль носиться за монстрами не пойми куда. В последний раз обернулся на жрицу и последовал за гномом.
Они шли по широкому бульвару, мимо весело звенящих фонтанов и высоченных мраморных статуй, которые изображали, судя по всему, каких-то великих эльфов прошлого. Навстречу попадалось и много самых обычных эльфов из плоти и крови, которые держались ничуть не менее надменно, чем каменные. Большинство словно и не замечало чужаков, некоторые же провожали их такими взглядами, какими могли бы смотреть на лишайную крысу, отгрызающую нос одной из этих мраморных статуй. Еще на бульваре было немало стражников в легких кожаных доспехах, и те тоже внимательно следили за пришлыми, и глаза у стражников были ледяные и колючие, как сосульки.
– Кочерыжки спесивые, – бурчал Конхард, нарочито вразвалку шагая по нарядному бульвару. – Видишь, почему я не хочу тут ходить? И ведь они не всегда такие, ты понимаешь, просто они видят, что мы с пустыми руками идем, а значит, не интересны им, и хорошо бы нам ходить где-нибудь в других местах, раз так. А придешь сюда с товаром – так все эти эльфы с ушами становятся такими приветливыми, ну чисто леденцовые палочки в куче навоза! Если б мы зашли в торговые кварталы, ты б увидел, сколько там людей и гномов толчется вокруг лавочек и банков, и как уважительно с ними говорят эти эльфы с ушами, когда другие желают им что-нибудь продать или что-нибудь у них купить. А в этом районе – сплошное тьфу ты, но здесь выход на мост, что ведет к удобной тихой тропе на Такарон.
Внимательный человек мог бы подметить, что основная доля презрения местных жителей доставалась гному, на Илидора же смотрели равнодушно или даже с интересом, а он, словно не замечая этих взглядов, негромко напевал себе под нос приятную и не по-прогулочному сложную мелодию, сиял золотыми глазами и шел вперед так, словно едва сдерживается, чтобы не заплясать или не побежать, словно его тело распирает энергия, которую немедленно хочется куда-нибудь деть.
Немногочисленные люди, гуляющие по бульвару или занятые какой-нибудь работой, почти не обращали внимания на гнома и человека.
Конхард вел Илидора к одной из многочисленных лестниц, выложенной из белого камня. Широкие ступени, каменная резьба балюстрад, изящно-волнистые перила – наверняка не обошлось без магии при постройке этих лестниц, да что там – всего города. Разве можно усилиями одних лишь мастеров создать такое светлое, просторное, душистое великолепие у подножия гномских гор?
Эльфам, ясное дело, интересны были именно горы. И порт, скромно укрытый от глаз высоченными зданиями и густыми парками, как будто вовсе не ради этого порта и этих гор строился город Шарумар. Нет, именно ради гор, ради Гимбла, из которого гномы-трудяги тащат драгоценные камни и драгоценные металлы, и удивительное оружие и… нет, своих удивительных помощников, живых существ, созданных из стали и обсидиана и упорно называемых «машинами», гномы наружу не выводят. Но кое-какие детали, для обыкновенных машин, всё-таки продают. И очень высоко все эти дорогие и удивительные вещи ценятся за морем, а в море очень удачно впадает река Бирель, на берегу которой стоит Шарумар.
Пару пролетов поднимались молча, и всё более захватывающим становился вид города внизу, но Илидор всякий раз возвращался взглядом к статной фигуре в голубой мантии на площади.
– Нет, ну как же красиво поёт! – всё-таки не выдержал он.
– Зацепило, да? – словно бы не поверил Конхард и, решительно выдохнув, пошел на штурм нового, особенно длинного и загогулистого пролета. – Ну ага, красиво, наверное. Только тошнит уже от их пения, ты знаешь, даже до Гимбла эти твари добрались…
– Жрицы? – обрадовался Илидор.
– Да не жрицы, а весь ихний храм, вперлись пару лет назад вместе с новым людским посольством, отгрохали себе хатку с белым этим, куполом, и вещают там, и поют…
– И платят за убийство монстров из глубин? – Илидор потер руки с таким видом, словно ему предложили нечто изумительно вкусное.
– Да тебе что? Ты в Гимбл не попадешь, говорил же, даже если я за тебя поручусь, ф-фух. Хотя с чего бы мне за тебя ручаться, я тебя первый день знаю, ну да и это не важно, потому как…
Гном не успел договорить: лестничный пролет наконец закончился, и они оказались на очередной площадке с цветочными горшками, резными балюстрадами и видом на Шарумар – невинно-прекрасным выглядел город, наполненный солнечным светом и запахом цветов, и его парки, и неслышимые здесь журчащие фонтаны, и серокаменные здания с балконами и башнями. Но было ясно, что сейчас Конхарду и Илидору станет не до городских красот: по площадке к ним вразвалку шагали, явно обрадованные нежданной потехе, пятеро эльфов. Совсем молодые, в ярких рубашках, обтягивающих штанах и высоких сапогах с толстыми каблуками, увидев которые, гном фыркнул. Определить, кем могут быть эти эльфы, Конхард не взялся бы: уличные задиры, сынки богатеев, а может быть, каменщики или садовники? Всякое бывает в Шарумаре: тут даже рабочие способны так наряжаться, словно собираются попасть на прием к королю. Во всяком случае, с гномской точки зрения, выглядит это именно так.
– Эй, гном! – воскликнул самый мелкий эльф, конопатый, нервный и всем своим видом напоминающий скорее крысу, нежели эльфа. – Ты слыхал про дракона из Донкернаса? Знаешь, небось, как он сбежал, а? Расскажи нам! Это ж был наш дракон!
