– Что же, ты видел, – рассуждал Кьярум, оглаживая усы. – Я не то чтобы не верю тебе, Дарзий, ты знаешь, я бы даже хотел поверить! Я говорю себе: в кочергу сомнения, вдруг это действительно решение всего, что нас маяло в течение многих лет, но… кто знает, что ты на самом деле видел! Может, тебя обманул этот, как там его, Жугер! Может, ты пьян был или вовсе спал! Я не знаю, что ты видел! А вот я, я, Дарзий, видел тех двух пугал, и они хреново смотрятся! Не знаю, как насчет прыгунов, а меня они перепугали – будь здоров! Я не хочу стать таким же или видеть, что мои друзья такими стали…
– Да не можешь ты сейчас говорить серьезно! – заорал Гилли и зажал уши ладонями. – Ты обсуждаешь, хорошо ли стать наполовину машиной? Ты спятил, Кьярум Пеплоед, или опился до зелёных прыгунов? Ведь тебя вело сюда нечто совсем иное…
– Как раз это! – Пеплоед хватил по ящику кулаком, и давно потухшая лаволампа глухо звякнула. – И об этом же думали все другие грядовые воители, когда их сил стало мало, когда сделалось мало их самих…
– Появилась другая сила, – перебил Гилли. – Еще вопрос, что именно она сделала с воителями, и не врёт ли тебе твой приятель.
– Но-но! – вскинулся Дарзий и потянул руку к рукояти молота.
– Вот именно! – перебил Кьярум. – Если ты не врёшь. Я с того и начал.
– Да не вру я! – гаркнул Дарзий и тоже грохнул ладонями по ящику, отчего несчастная лаволампа подпрыгнула. – Я видел и говорю тебе, что сделали наши! Те, кто жил тут! Кого ты знал, Пеплоед! Ты помнишь Гори Беззубого? Он нынче очень даже зубатый! Стены может грызть, я не шучу! И что за важности, если грызет не своими зубами, а новыми, обсидиановыми, которые на его второй голове!
Гилли чуть отъехал назад вместе с табуреткой. Глаза Кьярума округлились, он отер усы и голосом чуточку тоньше обычного спросил:
– Это как же можно приделать гному вторую голову?
– Каком кверху!
Дурацкая детская присказка Дарзия на миг будто вернула их обоих в старые… ну, не то чтобы добрые времени, но все-таки из дня сегодняшнего они выглядели неожиданно задорными и полными светлых надежд, даже если оба гнома знали, что на самом деле те дни были полны трудностей, превозмоганий, крови, пота и дерьма.
– Вторая башка у Гори теперь вместо культяпки, понял? Зверски выглядит, но вещь стоящая, он взаправду ею камень грызет. Балай Смешняга говорил, что Гори мог себе и руку вместо культяпки получить, но вот захотел башку. Он странный, скажешь?
Кьярум крякнул.
– Так у Гори еще полтела паучиные теперь, приставлены от прытки. Вот так вот. Смешняга рассказывал. Ноги у Гори-то совсем недавно пропали, оползнем раздробило, я его еще не видел после этого. Так вот скажи мне! Скажи мне, Кьярум Пеплоед: что бы было с Гори в прежние времена, если бы оползень раздробил ему ноги?
– Известно что, – тяжелым голосом ответил Кьярум – совсем не дело было это рассказывать при Гилли. – Если он был в тот день с друзьями и соратниками, то они бы вняли его просьбе о славной смерти, чтобы встретить её, не убоясь, и чтобы явилась за Гори Йебе Светлая, а не Брокк Душеед. Друзья и соратники донесли бы Гори до ближайшего обитания прыгунов или, на худой конец, к путям хробоидов, и оставили бы его там славно сражаться в меру оставшихся сил. А если бы рядом не было соратников…
Кьярум развел руками.
– Вот так-то, – Дарзий степенно кивнул, расправил плечи, убрал с ящика руки и весь исполнился какой-то торжественности. – А теперь у Гори появился способ послать Брокка Душееда в пропасть, хотя бы еще на несколько времени. Гори продолжает жить и сражаться, и всё благодаря…
– С кем? – взревел вдруг Гилли.
Он схватился двумя руками за ящик, точно сейчас рухнет на него пузом; лицо его было красно и перекошено. Дарзий сжал кулаки: очень они чесались сломать нос этому вечно лезущему во все жируну, но Белокамень пока не понял, насколько чтит своего спутника Пеплоед, потому кулаки придерживал. Заполучить в свои ряды Кьярума, бывалого воина, было бы весьма нелишним, а ведь никто не становится благожелательнее, когда его соратнику ломают нос. Кроме того, думал Дарзий, толстяк тоже может сгодиться на что-нибудь, если захочет: как говорит Жугер, не бывает лишних голов, желающих дать свой разум созданиям нового мира. Более того, Жугер на деле многократно подтверждал эти слова: сколько старух, стариков, калечных детишек и баб из а-рао превратились благодаря таланту Жугера в толковых, полезных, красивейших и величественных скрещей! Не то чтобы это так уж сильно продлило их жалкое существование, но в нем хотя бы появились польза и смысл.
– С кем они сражаются? – раздельно повторил Гилли. – Если судить по твоим рассказываниям, то у этого Жугера уже должна собраться целая армия, но против кого он собирается её использовать?
– Да-а, – смущенно протянул Кьярум, и Гилли отстраненно подумал, что это смущение похоже на камешек в рукояти игрушечного меча. – И верно. Если бы Жугер был одним из грядовых воителей, я бы понял, к чему ведут его стремления: искать и уничтожать гнездовья прыгунов, засыпать ходы хробоидов золой и солёным камнем, исследовать подземья, невзирая на ужасы и страхи, пробиваться в глубины, собирать камешки, выжигать стрекучую лозу, биться с а-рао!
– Так а я о чем! С Жугером подземья уже стали безопасней! Сколько он горбачей сжег и разогнал, целые племена…
– Горбачи-то ему чем помешали?!
– А ничем, только без них прыгунов стало меньше! Теперь-то им приходится жрать только грибы, жуков и друг друга! Хитро придумано, скажи? Не бить кусачее, а лишить кусачее жратвы, чтобы оно само передохло!
– Да в подземьях пропасть прыгунов! – рассердился Пеплоед и остервенело почесал место недавнего укуса прямо над коленом.
– Но не кишат же, – обиделся Дарзий, словно это он самолично, молота не покладая, уничтожал горбачей и прыгунячьи гнёзда.
– Да лавинами носятся! – начал было Кьярум, но тут снова вылез Гилли:
– А Жугер бился с а-рао? Он проходил дальше тех мест, что разведывали грядовые воители? Он знает что-нибудь про глубинные базы а-рао? Кьярум говорит, вы не видели тех, подлинных, которые живут еще дальше, глубже, за пределами их скудных владений, и что никто не знает наверное. Как выглядят те, другие…
И Гилли застыл с открытым ртом. Тут же на ногу ему наступил Кьярум, наступил пребольно, прямо на вросший ноготь на большом пальце, да еще и надавил, так что у Обжоры едва слезы из глаз не брызнули. Однако он едва осознал боль: в голове его взрывались цветные пузыри прозрения, били изнутри по черепу гладко-гулкие потрясательные камни, всё вокруг зажужжало и отдалилось, но сапог Кьярума, давящий Гилли на ногу, сыграл роль замка на сундуке, потому его прозрение: «Жугер – а-рао!» осталось внутри взрывающейся головы, не исторглось из горла.
В самом деле, ну кем ему еще быть, если никто не живет в подземьях, кроме а-рао и грядовых воителей, прирастающих только гномами Гимбла, а из слов Дарзия совершенно ясно, что механист Жугер – не гимблянин! Даже по имени ясно: дурацкое оно, не гимблское.
