Пеплоед орал. Кто-то поднимал его под потолок пещеры, к уступу, с которого ему махали незнакомые гномы в кожаных доспехах, а удивленный сборщик, вертящий головой, остался внизу. И тело Гилли осталось внизу. И Кьярум мог бы поклясться, что перед тем, как обзор ему закрыла каменная стена, он видел, как к Обжоре идёт-скользит светловолосая гномка в струистом белом платье и что-то наигрывает на крошечной золотистой лире.
10.1
Нечасто в Гимбле видят механистов, которые среди дня носятся по городу. Ладно еще если в квартале Мастеров – механистам то и дело требуются всякие железки и сложные детали, хотя многое они делают сами, но и в мастерские иногда приходят… впрочем, после появления дракона в Гимбле механисты и мастера друг друга избегали. Или, скажем, никого не удивляло, если Фрюг Шестерня появлялся в Дворцовом квартале. Но чтобы в Чистом, да еще вместе с Годомаром Рукатым, и чтобы у обоих были такие сумрачные лица – ну прямо не гномы, а пара стрелунов! Жители провожали механистов удивленными и слегка встревоженными взглядами – у многих появилось ощущение, будто те сейчас начнут творить пропасть знает что: врываться в двери и выбивать окна, к примеру, хотя не очень-то побезобразничаешь в чужом квартале, полном гномов, но кто их знает, этих механистов, даже без машин.
Фрюг и Годомар пришли ко врачебнице Жижиля Головастого и вежливо, хотя чрезмерно громко, постучали. И все в Чистом квартале видели, как Жижиль открыл дверь, очень удивился, но охотно впустил Фрюга и Годомара, а о чем они говорили внутри врачебницы – этого, понятно, никто уже не узнал.
Жижиль проводил гостей в свой кабинет – многоугольную комнату прямо в центре врачебницы. Её грел и освещал огонь камина, у стены стоял небольшой стол: металлический каркас с натянутой поверху кожей, рядом такой же табурет, несколько ящиков и коробок с горшками, застиранными до мягкости тряпками, какими-то железками. К стене приставлены полки, на которых стоят другие горшочки, поменьше и пошире. Пара кушеток и еще пара табуретиков в середине кабинета и между ними – тонконогий торшер со свечами. У дальней стены стоял скелет гнома, все его суставы были заменены на металлические. Пахло плесенью и жжеными волосами.
– Годомар говорит, ты просишь механистов сделать необычную вещицу, – проговорил Фрюг, без приглашения усаживаясь за стол и разглядывая врача своим обычным сумрачным взглядом, от которого гномы похрабрей Жижиля обливались холодным потом.
– Так а что такого-то, – врач попятился и едва не свалился в камин, нервно махнул рукой на скелет: – вот, одну необычную вещь вы для меня уже делали, десять лет назад, очень хорошая получилась, я бесконечно ею, так сказать, доволен, вот просто до сего дня не нарадуюсь, я же сначала тогда в квартал Мастеров ходил, они отказали, так я к вам… и вот теперь я подумал: вы мне и еще одну… разве нет?
– Это – всем понятный скелет, – и Годомар ткнул в него пальцем так энергично, что скелет, как показалось Жижилю, едва не отшатнулся. – А то, о чем ты теперь попросил – непонятное. Его нельзя увидеть так же, как кости, к примеру, и твоя просьба выглядит странно! А еще страннее звучит твоё пояснение – такое, каким оно дошло до нас!
– Да нет же, нет! – врач замахал руками. – То есть да, для гномов, далёких от врачевания, это может прозвучать странно, но, к примеру, эльфские или людские, так сказать, врачи подтвердят вам мои слова, поскольку внутри все мы устроены одинаково, за исключением расположения некоторых непарных органов. Да, знаете, когда эльфские посольства только-только заезжали в Гимбл, был смешной случай у моего предшественника, трагичный, безусловно, но смешной, когда к нему привезли эльфа с внутренним, так сказать, кровотечением, а мы тогда еще не знали, что у них зеркальное расположение…
Фрюг занёс кулак, чтобы ахнуть по столешнице, но в последний миг сообразил, что столешница кожаная, потому схватил за ножки стол и грохнул по полу им.
– Не говор-ри про эльфов! По делу говори!
– Да-да, я очень прошу простить меня, я увлекаюсь, я понимаю… – Жижиль, вжимая голову в плечи, суетливо перебрал какие-то пергаменты и дощечки в ящике, вытащил плотный кусок выделанной кожи, разрисованной чернилами. – Вот!
На рисунке была изображена голова гнома, с ушами, зато без лица. Вместо лица было нарисовано что-то вроде облаков, а еще всякие трубочки, завитки и множество разномастных стрелок, которые вели от ушей к месту, где у нормальных гномов находится нос, а потом наверх, к области лба, и там рассыпались на стрелочки поменьше.
– Вот, – с надеждой произнес Жижиль, – я бы хотел, чтобы вы, так сказать, сделали для меня такую голову в разрезе, и чтобы по указанным направлениям двигались капли воды или, быть может, лавы. Это будет прекрасная действующая модель системы слуха. Я хочу выставить её перед врачебницей для завлечения несведущих и в качестве сигнала ученым, вроде эльфов, они в последнее время стали заходить в Чистый квартал, а на другой его стороне открылась другая, так сказать, врачебница, но заправляет ею подлинный недоучка, потому для меня теперь выделяться – вопрос чести! Врачебной чести моего, так сказать, семейства, ведь целые поколения…
Фрюг поднялся из-за стола, подошел к Жижилю (тот умолк и слегка съежился), забрал у него кожаный лоскут и ткнул пальцем в голову со стрелками.
– Или ты сейчас ясно скажешь, что это за хр-реновина, или тебе самому потр-ребуется врач!
– Это система слуха! – отчаянно заголосил Жижиль, совершенно позабыв о пациентах врачебницы, которых могли встревожить столь панические визги их врача. – На схеме показано, как движется звук внутри черепа и как потом попадает в мозг! Да, он попадает в мозг, обрабатывается им и превращается в образы, в действия, в побуждения…
– Вот-вот, – Фрюг огляделся, увидел табуретик, поставил его перед врачом и уселся, подавшись вперед, уперся ладонью в колено.
– Именно такие слова передал нам наш механист, и мы решили, что ты просто спятил, – пояснил Годомар, боящийся, что Шестерня сейчас запугает Жижиля до потери речи, и тогда никаких пояснений из него выбить не удастся. – Но у тебя есть схема, ты уверяешь, что она известна врачам эльфов и людей, и, значит, это не твоя собственная придумка. Объясни толком, как действует эта система.
– Только говор-ри по делу, – сурово велел Фрюг и нахмурился, и глубокие шрамы на лбу придали ему крайне угрожающий вид. – По делу! Толково, медленно и печально!
– Ладно, – неуверенно согласился Жижиль, на самом деле не поняв, чего именно от него ожидают: ведь всё это время он и говорил толково и по делу! Врач снова развернул схему. – Вот тут, за видимой глазу частью уха, в глубине, так сказать, головы, у нас устроена такая система, чтобы собирать и отражать звуки: вот она, вот вся как есть, изображена здесь очень хорошо: взгляните, это косточка, а вот завитушка со специальной жидкостью, за ней – так называемые лесенки и окошки…
– Подвалы, колонны, сторожевые башни и статуи предков, – буркнул Фрюг. – И всё это внутри нашей головы, ты это хочешь сказать?
Вопреки ожиданию Годомара, врач не съежился и не скуксился, а посмотрел на Шестерню строго и осуждающе.
