Они смеялись и смеялись, не в силах уняться, и казалось, будто их голоса докатились уже до самого подножия горы и сорвали торговлю на площади, потому как теперь там тоже все хохочут и не могут остановиться. Уже дышать становилось трудно, и животы сводило, но Илидор и Конхард смеялись и смеялись, запрокидывая головы, утирая слезы, колотя ладонями по ляжкам.
– Ф-фух, – в конце концов всхлипнул в последний раз гном и отер глаза, с трудом переводя дух. – И чего веселого-то?
– Ничего, – согласился Илидор, и они снова расхохотались, но уже потише.
– Словом, ты такой весь из себя особенный, – отдуваясь, заключил Конхард. – Никто тебе не указ, даже старшие драконы.
– Точно, – с удовольствием подтвердил Илидор. – Я особенный.
Конхард смотрел на него, ожидая продолжения, но дракон молчал. Гном почесал подбородок и принялся думать. Можно было, конечно, спросить, но Илидор этого явно ждал, хотя и не смотрел на Конхарда, а смотрел в небо, жмурился и напевал.
Гном принялся ворошить в памяти всё, что знал про изгнание драконов из подземья. Конечно, векописцы про это много говорили, но они всегда что-нибудь говорят, да и кто ж слушает этих запыленных занудников? Никто их не любит, говоря по правде, поскольку каждый праздник, любая добрая всегимблская пьянка, каждый большой поход во глубины подземья начинается с бубнежа векописцев. Кто-нибудь из них, в чистеньких белых одежках, выпирается, значит, на Громкий Камень перед другими гномами и давай бухтеть: откуда пошли истоки этой славной традиции или чего там еще, что происходило в это время пропасть лет назад, кто кого встретил, кто кому чего сказал, как это отразилось в векописях, бу-бу-бу, гу-гу-гу. Конечно же, векописцы очень много занудничали и про изгнание драконов, благодаря которому теперь все мы, могучие гномы, имеем в своем распоряжении весь Гимбл и здоровенный кусок гор Такарона, а если там, в глубине, еще больше осталось потерянных городов и вообще творится не пойми что, так это тут ни при чем.
И, конечно, векописцы частенько вспоминали про данные драконами Слова, это верно, как и то, что славный Югрунн ведет род от короля Ёрта Слышателя, который во время той войны командовал победоносной гномской армией и который услышал драконью клятву. Сами-то по себе истории о драконьих войнах, конечно, все гномы знали и любили, но подробности изгнания драконов… да кому может быть интересно, кто там кому чего сказал в покрытые пылью годы?
Вот кто кому снес башку – это да! Все известные Конхарду гномы обожали сказания о битвах гномских армий, усиленных машинами, с драконами. Любой мог пересказать истории про драконьи наступления и потерю городов в далёком подземье, и даже ребенок мог перечислить названия этих городов: Вулбен, Масдулаг, Ардинг и другие. И кто же не знал о сражении отряда Гильдри Восьминогого с ледяной драконицей! И о том, как Тандри Бешеная, единственная выжившая из всего Стального Крыла, прорвалась на своей змее-камнеедке в тыл врага и обрушила своды пещеры, откуда отдавал приказы своей команде ядовитый дракон… как там его звали?
– А! – Конхард хлопнул себя по лбу. – «И тогда за ядовитых драконов дал Слово Вронаан, и за снящих ужас сказал Слово Оссналор, и за ледяных драконов Слово Ёрту дала Хшссторга».
Гному показалось, что сияние золотых глаз Илидора потухло совсем, и всякий след воодушевления исчез с его лица, но уже через миг всё стало как обычно: довольный непонятно чем дракон и ощущение звучащей внутри него песни, от которой он, кажется, всё время пританцовывает и напевает, даже когда сидит спокойно и молча. Впрочем, он, кажется, никогда не сидит спокойно и молча – заноза та еще, похлеще Конхарда.
Илидор кивал и улыбался, глядя вдаль, ожидая от гнома еще какого-то продолжения, но тот уже совсем не понимал, какое еще умственное усилие должен совершить, чтобы докопаться до сути.
– И чего? – спросил он, отчаявшись понять.
Дракон откинулся назад, опершись на ладони, подставил лицо солнечному свету, и свет погладил его щеки.
– Ни гномам, ни эльфам никто не давал Слова за золотых драконов, – с удовольствием проговорил Илидор. – Потому что золотых драконов не было в подземье. Их вообще не бывает.
* * *
У Конхарда в груди неприятно царапало, он отчего-то чувствовал себя подлецом, хотя разве он сделал Илидору что-то плохое, разве хоть на миг пожелал ему зла? Но сияющий улыбкой дракон, размашисто и доверчиво шагающий в сопровождении стражников по каменным плитам гимблского привратья, выглядел таким одиноким, несмотря на свой радостный вид. Таким маленьким и наивным, таким доверчивым и беспомощным среди громад гномских построек, в подземье, откуда гномы изгнали его предков – точнее, откуда его предки сбежали, пока гномы и гномские машины не перебили их всех до последнего. Когда особенно ярким становилось желтовато-зеленое сияние воздуха, исходящее от текучей лавы, дракон делался похожим на собственный призрак.
Илидор, окруженный стражниками, не был узником этих величественных каменных сводов, но выглядел он, на взгляд Конхарда, еще хуже, чем узник – энергично шагающий в неведомое, положившийся лишь на удачу и шальную звезду, что должна хранить это чудо, золотого дракона.
Сам Илидор, кажется, ничем таким не забивал себе голову, с превеликим любопытством разглядывая привратье: каменные мосты над горячими камнями, то и дело вырывающиеся снизу гейзеры, от которых исходил серный запах, и воду, которая там-сям стекала со стен, срывалась вниз, к горячим камням, и превращалась там в пар. Вертел головой, пытаясь отыскать воздуховодные шахты: понимал, что если наверху, на мостах, воздух прохладный, то откуда-то же он берется! Едва удостоил жгучим не-Илидороским взглядом единственную машину привратья, старую сторожевую змею-сороконогу, которая стояла на хвосте в начале соседнего моста и следила за драконом злыми красными глазами.
Конхард тоже смотрел на дракона, и тяжесть давила ему на грудь.
Разве здесь он должен быть, Илидор? Разве не должен он в этот миг свободно лететь над буйными лесами к бесконечному морю, подальше от всех, кто живет в этих землях и подземьях, в другие места, где никогда не слышали про драконов, навстречу солнцу, ловя распростертыми крыльями мощный ветер и распевая вместе с ним?
– Имей в виду, – бросил Конхард резко, заглушая тягучее чувство тоски в груди, – если король решит сбросить тебя в лаву – он будет в своем праве.
Илидор рассмеялся, но по кислому лицу гнома понял, что тот не шутит.
– Да ты что, Конхард? – дракон отбросил за спину блестящие волосы, и те хлестнули по лицу стражника, шедшего слишком близко. – Ваш король – Югрунн Слышатель! Ты и вправду, что ли, думаешь, будто он не умнее домашней кошки?
Конхард, совсем растерявшись, замотал головой.
– Я пригожусь ему, – медленно проговорил Илидор совсем другим голосом, шипяще-раздумчивым. – Есть многие вещи, нужные и важные для Гимбла, которых не могут сделать сами гномы, вы ведь не знаете камень так хорошо, как драконы… мы первыми были рождены от камня, Конхард.
