— Отлично, мой друг, отлично. Вернее, печально, — поправился я, пряча флэшку в карман. — Насколько я знаю, учитывая твою сферу деятельности, твой организм способен противостоять допросу. Ведь так?
В этот раз отвечать Степан не стал. Но я ответа и не ждал. Если он занимался вербовкой для жертвоприношений, то он действительно мог противостоять допросу. Причем не так самоубийственно, как Эмили Дамьен, с взорвавшейся головой; у него, при активации, могли были бы быть стерты зоны памяти. Восстановление которых — весьма долгий и опасный для допрашиваемого процесс.
Степан же предпочел опасности откровенность — вероятно в надежде получить предложение стать двойным агентом и сохранить себе жизнь. А у него ведь, кстати, как и у мадам Дамьен, как и у Бланки Рыбки и как у вообще всех причастных к грязным корпоративным тайнам должен по идее контролер стоять, который превращает голову в кашу в случае передачи секретных данных.
Должен стоять. И скорее всего стоит. Но, опять же, скорее всего Степан его отключил — или ему отключили. Те же ребята из ФСБ, на которых он до сих пор параллельно работает. Так что сейчас, по факту, сохраняя жизнь и рассудок, сливая Машиным людям Некромикон, пытаясь показать лояльность при допросе, Степан намеревался и вовсе стать тройным агентом.
И все это — его причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало его для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.
— А ты способный парень, Степан, — похлопал я его по плечу. — Ох и далеко пойдешь.
Я даже не соврал. Потому что он действительно парень способный.
Избавив Степана от приковывающих к кровати широких стяжек, я помог ему подняться на ноги.
— Давай, давай, дружище, поднимайся. Некромикон, Хреномикон… Только свисти, он появится, — даже напел я. — ФээСбэ! Давай-давай, в Москву, домой летим, — потянул я Степана за плечо. — Контора своих не бросает!
Только сейчас Степан осознал, и почти даже поверил, что помощь действительно пришла. Он не сдержал облегченного вздоха, в глазах его появилась сдержанная радость.
— Я ничего не сказал…
— Да я знаю, знаю, молодец. Вставай уже, карета ждет, — поторопил я его, и мы вместе направились к выходу из допросного помещения.
Ноги Степана держали плохо, он при ходьбе опирался на меня. И я сейчас, даже не возвращая восприятие в полную силу, чувствовал его эмоции.
В которых преобладало сдерживаемое облегчение, несмелая радость и робкая надежда. Он все же, пусть не полностью, но поверил в то, что еще «не сегодня». Я этого и добивался. Потому что очень хорошо почувствовал, как его облегчение исчезло, сменившись глухой тоской.
У самого выхода я подсек ногу Степану и подтолкнул в спину — так, что он врезался лицом в стену рядом с дверью. Сил я, из-за сдерживаемых эмоций немного не рассчитал, так что в месте касания лица Степана со стеной осталась кровавая клякса. Но он даже боли почти не почувствовал; ее заглушило тоскливое понимание того, что радость от кажущегося спасения оказалась ложной.
Да, все его связи — причастность и к Некромикону, и к жертвоприношениям, и тем более к ФСБ, делало Степана для меня просто кладезем знаний и очень важным козырем.
Не жили богато, как говорится, нечего и начинать — не нужны мне такие козыри. Не такой ценой.
«Не нужна тебе такая машина, Вовка», — в унисон мыслям подсказал внутренний голос.
Есть предел человеческой выдержке — я ведь прекрасно помню, как умирал вместе с Олегом. Не первый раз на эшафоте, как подметил Люцифер недавно.
— Перед тем как ты поедешь домой, последний вопрос. Друг мой, — присел я рядом со Степаном. — Ты помнишь, кто такой Олег Ковальский?
— Да, — хрипло ответил он. Кровь из лопнувшей брови и разбитого носа заливала лицо.
— Отлично, что помнишь, — фальшиво, одними губами, на секунду улыбнулся я. — Кто тебе дал задание его убить?
— Это уже второй вопрос.
— Ах ты ж наглый сукин сын, — с восхищением произнес я.
Степан как раз в этот момент пытался приподняться, принять более ровную позу, облокотившись спиной на стену. Рука его лежала на полу, очень удобно — и резким ударом кулака я расплющил Степану два пальца.
Он болезненно вскрикнул, прижимая искалеченную руку к груди, а я ударил снова. Открытой ладонью, по исказившемуся от боли лицу, наотмашь. Немного переборщил — щека стало красной, кожу как стесало. Бил тыльной стороной ладони, а у меня там почти до фаланг пальцев змеиные чешуйки бронекомбинезона.
— Это все еще один вопрос, Степа. Просто он сложносоставной. Итак, ты помнишь Олега Ковальского. Помнишь, как его убил…
— Я не…
Резко, входя в скольжение, я схватил баюкаемую руку Степана и приложил к стене. Еще один удар кулаком, и еще два пальца расплющились. А уже поврежденные и вовсе превратились в кровавое месиво.
«Лучше не ври», — посоветовал я Степану, только немного другими словами. — Май диа френд, — добавил я, изобразив на краткий миг еще одну фальшивую улыбку.
— Ладно, друг. Вопрос закончился, а у меня к тебе есть предложение. Ты сейчас говоришь мне, кто тебе дал задание убить Олега, а я дарю тебе легкую смерть. Либо же ты не говоришь мне правды, и тогда ты будешь молить меня о том, чтобы…
С этими словами я еще раз ударил в центр кровавого месива, в которое превратилось рука Степана.
Он, надо отдать ему должное, попробовал. Я был без шлема, и левой рукой — собрав все силы, он ударил. По глазам, старясь выключить меня одним ударом. Руку его я перехватил. При этом услышал хруст костей — кисть его выгнулась в запястье так, что тыльная сторона ладони коснулась предплечья.
— Кто. Просто скажи. Один правдивый ответ, и все плохое для тебя закончится.
— Это не…
— Кто, — дернул я его кисть в другую сторону.
Степан истошно закричал, и попробовал потерять сознание — надо же, умеет что-то. Такой возможности я ему не дал, вернув обратно.
— Кто?
— Ковальский!
— Я знаю, что он Ковальский. Кто дал тебе команду убить…
Степан истошно закричал — это я еще раз грубо взял его за сломанную руку. Степан уже не выдержал, закричал в полном отчаянии:
— Войцех! Ковальский!
Сложно все это. Вроде чувствуется, что не врет. Но…
— Олег умирал долго и не очень приятно. Это тоже было частью приказа Войцеха?
— Да.
Степан перед ответом замялся. На краткий миг, которого мне и без восприятия хватило понять, чтобы понять.
«Врешь, с-собака!» — со злостью подсказал внутренний голос.
Врал, действительно. Войцех, который также работал на ФСБ, предполагаю перед тем как «погибнуть» от рук одаренного мажора, дал указание Степану меня убить. Но он точно не давал указания сделать это так, как исполнил Степан.
