А если же я начну сейчас оправдываться, и переводить стрелки что имел в виду своего бойца, Вернер может достать из рукава козырь расовой принадлежности Чумбы. Ну, или какой другой козырь — но продолжения Вернер ждет явно, причем с предвкушением выигравшего партию. Причем если я промолчу, козырь этот — расы Чумбы, у него останется. До следующего раза, так что Вернер, по его мнению, со всех сторон выигрывает, как ситуацию не поверни. «ABC-стратегия», как в покере — если заходить в игру, то делать это только с сильными картами.
Вот только Вернер немного не на того он напал.
«Никогда не воюйте с русскими — на каждую вашу хитрость они ответят непредсказуемой глупостью», — подсказал внутренний голос подходящую цитату из интернетов моего мира.
Непредсказуемой глупостью мой внезапный вариант решения проблемы мог показаться бы мне в привычном состоянии, но вот сейчас таковым не казался. Тем более что кого-нибудь убить мне хотелось все сильнее и сильнее. Настолько, что меня это — на границе холодного, нетронутого злым раздражением разума, затопленного головной болью, немного пугало.
— У меня немного туговато с юмором, ты, наверное, уже знаешь, — улыбнулся я Вернеру. Получилась не улыбка, а оскал — потому что совпала она с очередным приступом фантомной боли.
Божечки, Николетта, как мне сейчас тебя не хватает. Ну увидела бы ты вживую живое гомосексуальное порно на соседнем столе, ничего бы с тобой не произошло серьезного — думаю, в свои девятнадцать, с учетом воспитания в пансионе благородных девиц, ты и не такие ужасы видела.
Боль при мыслях о Николетте, причем при такой подаче мысленной беседы с ней, словно с невидимым собеседником, вдруг совершенно неожиданно отступила. И, скрывая удивление, я незаметно перевел дыхание.
— Но я, дорогой друг Вольфганг, как ты уже слышал, отличаюсь умом и сообразительностью. И догадываюсь, что ты хотел сейчас своим анекдотом рассказать, что я слишком инфантилен и одновременно самоуверен, когда утверждаю, что мне не страшен демоноборец Парагон. Да все я понял, — жестом я прервал готового что-то сказать Вернера, и не удержался от укола: — Не стоит, не утруждайся никому не нужными оправданиями. Видишь ли, дело в том, что я за свои слова всегда отвечаю. Если говорю, что умный и красивый, значит так оно и есть. Спроси у знающих людей, они подтвердят. Госпожа Илона? — обернулся я к главенствующей над амфитеатром арены ложе.
Илоне мой заход понравился, и она широко и некрасиво, показывая пирсинг на языке, улыбнулась в предвкушении.
— Госпожа Илона, если вам не жалко своего бойца, то я могу не выставлять Чумбу, а выйти против Мартина Парагона на ринге сам, хоть прямо сейчас. Но, если что, прошу заранее простить за возможные нанесенные ему повреждения.
Зрители в зале загудели. Все громче и громче. Илона же, возбужденная и раскрасневшаяся от услышанного, даже подскочила с места, картинно заламывая руки. Похоже, кроме алкоголя в ней сейчас очень и очень немало самых разных веществ, усиливающих восприятие и эмоции. Хотя может она по жизни такая.
— Мартин, Мартин! — экспрессивно закричала она.
Широкоплечий мужчина в классическом костюме поднялся, по жесту Илоны подходя ближе. Она же схватила Мартина за руку и оттянула в сторону полоску платья, прикрывающую левую грудь. И приложила к груди ладонь своего демоноборца.
— Чувствуешь? Чувствуешь, как звонко бьется мое сердце?! — спросила Илона.
Судя по кивку, Мартин чувствовал.
— Драго! Я желаю победы своему бойцу, но искренне переживать буду за вас обоих! — отбросила руку Мартина Илона, захлопала в ладоши от возбуждения, совсем забыв о сбившимся на сторону платье.
Сам Мартин, больше не задерживаясь, скрылся в подтрибунном помещении. Переодеваться пошел. Я, отложив в сторону микрофон, который почти сразу забрала спустившаяся с небес акробатка, вытащил из кобуры пистолет и передал его Патрику.
«Мы воюем?» — спросил меня взглядом ирландец.
Судя по виду, он вполне готов начать разносить все здесь и сейчас.
«Бахнем. Обязательно бахнем, Патрик», — очень захотелось мне ему сказать.
«Нет», — отрицательно покачал я головой.
Бахнем, Патрик. Обязательно бахнем. Но потом.
Сняв пиджак и штаны, чтобы корпоративный костюм не испортить, я остался в бронекомбинезоне охотника за призраками. Который, при отключенной тактической сети, вполне подходил под параметры брони для использования на аренах Синей Лиги. А отключение таксети у меня, кстати, и не проверили.
Джентльмены верят друг друга на слова — ну надо же.
Не слишком торопясь, я спустился вниз, в чашу арены. Сопровождаемый гулом, потому что я не взял с собой оружия — которого официанты в манишках на выбор мне принесли довольно много. Но я с железными палками все равно обращаться не слишком умею, мне больше это в напряжение и помеху будет.
В данной ситуации без оружия как-то проще, а что делать — по ситуации разберусь.
Мартин, спасибо ему, сильно задерживаться не стал. Появившись из подтрибунки, двигался он быстрым шагом, явно уважая и свое и мое время. И надо сказать, облачившийся в броню демоноборец своим видом внушал уважение.
В чашу арены он спрыгнул. Здесь это что, традиция такая, лесенки игнорировать?
Лязгнули сапоги в кафель, и Мартин, он же Парагон, выпрямился. Плечи его были настолько широкими, что казались крыльями. Демоноборец был теперь облачен в полный, техномагический доспех и неплохо вооружен. В левой руке круглый щит, с шипом на умбоне, в правой моргенштерн. Ну да, с обычным мечом, если он не усилен как у Пэн Вэйминя, против демонов сложновато — не всякий костяной гребень даже перерубить может. А моргенштерн с длинными шипами — тяжело, надежно и сердито.
Усиленное оружие у Парагона в списке экипировки было, но против меня он решил его не использовать. Надеется на легкую победу?
Странный парень, я бы не был такой самоуверенный.
«Что?» — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос.
Ну да, спонтанно спустившись в чашу арены, причем без оружия — мне ли рассуждать о самоуверенности.
Кстати, все то время, пока я избавлялся от пиджака и брюк, пока осматривался в чаше арены, пока сюда спускался Парагон, все это время происходящее комментировал диктор, находя яркий отклик у зрителей. Но внимания на шум я больше не обращал, отстранившись и сконцентрировавшись только на противнике.
Прекрасное чувство, когда можно не обращать внимание на окружающее, и когда из-за максимальной концентрации отступает фантомная головная боль, на которую не действуют никакие болеутоляющие.
Сквозь ватную пелену, оградившую от меня все посторонние звуки, раздался гонг и поединок начался. Парагон бросился вперед без раскачки — прикрывшись щитом, он словно телепортировался вперед. Видимо, стараясь меня оглушить — щит стремительно приближался ко мне, но вот острие шипа умбона направлено в сторону.
