— Эй-эй, постой! — кричал мне Вернер вслед. — Это не…
Слова его звучали для меня растянуто, медленно-медленно. Но ускорение времени заканчивалось, зрители начали понемногу озадачиваться происходящим; еще немного, и поединок может не состояться. Еще мгновение-два, и диктор придет в себя, или спутники Вернера вмешаются.
Но мне улыбнулась удача — совсем рядом, очень подходяще, катил тележку с едой официант. Пробило кого-то на плотный поздний ужин. Впрочем, после недавнего масштабного веселья, сие неудивительно.
Я выхватил с тележки поднос, накрытый выгнутой металлической крышкой, используемой для пафосной подачи еды. Сама еда внутри под крышкой тоже наверняка была пафосной, что-то из высокой кухни. Но полетела низко — прямо на пол.
— Поединок начинается! — громко закричал я и со звоном хлопнул крышкой по пустому подносу.
Вернер был профессионалом, и попытки что-то сказать прекратил и подобрался, чтобы встретить Чумбу. Он даже, по идее нарушая правила поединков, выхватил пистолет и начал стрелять.
У меня ощутимо екнуло сердце — я увидел, как пути попадают в бурбона. Время для меня замедлилось, и я прекрасно видел, как сразу две пули попадают Чумбе в нижнюю челюсть, дробя кость и пробивая шею. Я видел, как сразу три, уже четыре пули проходят через грудь Чумбы насквозь, вылетая из спины вместе с плотью и шлейфом крови. Но чтобы остановить бурбона, этого оказалось мало — Чумба уже оказался рядом с противником.
Руку с пистолетом он отрубил, а после насадил Вернера на костяные мечи, и врезался вместе с ним в стену. Наверное, не будь челюсть Чумбы в клочья разворочена выстрелами, он бы откусил Вернеру голову. Но вместо этого бурбон вырвал из его груди костяные мечи, и втянув их в предплечья, с ревом заработал когтями, превращая верхнюю половину тела Вернера в месиво.
Кровавые ошметки взлетали так высоко, что даже заляпали банные халаты молодых британцев, которые подбежали и навалились на ограждение парапета, наблюдая за расправой и стараясь не упустить малейших деталей.
Им было интересно, и никто даже не возмущался — Вернер ведь сам вниз спрыгнул.
Когда Чумба, немного пошатываясь, отошел от того, что недавно было Вольфгангом Вернером, в зале некоторое время стояла мертвая тишина. Которую вдруг нарушил скрежет шевеления — это поверженный мною Парагон, который так и валялся на разбитом падением кафеле, начал приходить в себя.
И только после очень долгих беззвучных секунд, раздались размеренные хлопки. Это Илона поднялась с места и подняв руки, истово хлопала в ладоши.
— Дра-го! Дра-го! — визгливо закричала Илона, и ее крики подхватили присутствующие зрители.
Ну теперь уж точно место на ближайший турнир в замок мне забронировано.
Если, конечно, я смогу сдержаться и не прибью Илону еще сегодня. Но я надеюсь обойдется без этого — сейчас под шумок можно удалиться с мероприятия. Сказать, что Чумбу нужно лечить (хотя бурбоны самостоятельно регенерируют бешеными темпами), или что мне самому лечиться нужно. Можно сказать, что я допустим палец в схватке с Парагоном ушиб.
В общем, надо скорее что-нибудь придумать, и делать ноги. Уходить отсюда, чтобы как можно скорее очутиться рядом с Николеттой и почувствовать ее успокаивающие прикосновений, от которых уходит тупая давящая боль. От которой, от боли, помогает еще, как я сегодня неожиданно выяснил, искренняя радость и доброта.
Вот только… место здесь такое, что доброта почти не водится.
Глава 20
Проснувшись, я даже задержал дыхание и прислушался к ощущениям. Осторожно, не в силах полностью поверить в происходящее — наслаждаясь чистотой сознания и отсутствием головной боли.
Господи, как же мне хорошо.
В такие моменты начинаешь понимать, что иногда счастье — это очень просто. Когда у тебя ничего не болит, ничего не давит тревожностью, не нужно усилием собирать мысли в кучу, и вообще все прекрасно, потому что наконец получилось банально полноценно поспать. Причем, судя по чувствующимся даже через закрытые глаза ярким лучам заглядывавшего в окна солнца, спал я точно не меньше пяти часов. Вероятно, даже побольше — первый полноценный сон за долгое время.
Открыв глаза, я чуть повернул голову, осматриваясь. Рядом тихо посапывала Николетта. Она спала на краешке кровати, примостившись с боку и положив мне руку на грудь. Спала в одежде — в простом легком платье, в котором меня и встретила, когда я вернулся из Неона. Это было в районе четырех утра — собачий час, самое неприятное для неспящих людей время. И самое неприятное для меня — именно на это время обычно пик моих фантомных болей и приходится обычно.
Вот и сегодня, к моменту возвращения на виллу Николетты, головная боль у меня периодически уже накатывала так сильно, что я мало что соображал. Но несмотря на собственное состояние, заметил и понял, что Николетта крайне взволнована и обрадована моему возвращению. И еще отметил, что она определенно не спала всю ночь, ожидая меня.
Волновалась.
Я даже помню, что пока она помогала мне раздеться и улечься на кровать, строго выговорил за ей бессонную ночь, как мастер-наставник. Правда она мои слова о том, что утром у нас в общем-то тренировки, она как я понял особо не слушала. Не впечатлилась авторитетом мастера-наставника, в общем.
Снизу неожиданно раздался звук, похожий на скрип несмазанных петель, и на кровать деловито запрыгнуло спасенное мною животное. Оу, это он (она) похоже так мяукнул просто.
Блеснув красным отсветом широко раскрытых глаз, юный кот или кошка вопросительно ткнулся мне холодным и мокрым носом в запястье, а после неуклюже рухнул, прижимаясь мне к бедру спиной. Подождал немного в недоумении, а после выгнулся и обернулся, снова блеснув алым отблеском в глазах и выжидательно оглядываясь на меня. После того как я аккуратно почесал требовательное животное за ухом, раздалось неожиданно громкое — для котенка такого небольшого размера, мурчание.
Еще раз глянув на примостившуюся на самом краешке кровати одетую Николетту, я вдруг почувствовал прилив благодарной нежности. Захотелось и ее если не за ухом почесать, то хотя бы по волосам погладить. Потому что сегодняшним долгим и спокойным сном я обязан ей и только ей.
Обычно ее прикосновение и легкий ментальный натиск избавляли меня от боли ненадолго. Для долгого эффекта ментальный импульс нужно было поддерживать, а делать это постоянно у Николетты пока не получалось. Хотя она много раз безуспешно пробовала, сильно злясь из-за неудач.
Но видимо сегодня, когда я пребывал в состоянии крайнего болезненного утомления, у нее это получилось — поддерживать импульс долгое время. И Николетта смогла подарить мне много-много часов спокойного сна. Сама она, судя по всему, отключилась совсем недавно, провалившись в сон от усталости. Видимо как сидела рядом, так и отключилась, мягко свалившись в горизонтальное положение, даже не в силах собраться чтобы удобную позу принять. Потому что так как она сейчас лежит, скоро сама проснуться должна — с затекшей правой рукой.
