В записке А. Н. Шелепин пишет о нахождении в архиве КГБ дел на 21 857 человек, расстрелянных «на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года», включая узников Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей военнопленных и узников тюрем западных областей УССР и БССР, и предлагает уничтожить большинство документов.
Подлинность этого документа подтверждается среди прочего следующими четырьмя пунктами
[1141].
Во-первых, это сделал сам А. Н. Шелепин при официальном допросе в 1992 г.
[1142], хотя и пытался представить себя ничего не знающим новичком, которому это письмо в 1959 г. подсунули, но факт подписания им документа подтвердил.
Во-вторых, в ЦА ФСБ сохранилась справка-заместитель посланной записки
[1143]: «Письмо и проект решения КГБ (написанные от руки) за № 632-ш направлены в ЦК КПСС 16 марта с.г. Документ по линии Учетно-архивного отдела об уничтожении старых материалов (Доброхотов 16.03.59)».
В-третьих, при передаче записки в 3-й сектор Общего отдела ЦК КПСС 09.03.1965 под входящим номером «0680» на нем был проставлен штамп Общего отдела с дефектной буквой «и» в слова «Общий». Поскольку документы таким образом регулярно передавались целыми пакетами, можно было ожидать, что какие-то из документов, переданные одновременно с запиской А. Н. Шелепина в тот же день, будут иметь тот же дефект штампа, что и было подтверждено нахождением записки В. Е. Семичастного № 647-с от 19.03.1962
[1144], переданной в Общий отдел в тот же день под входящим номером «0692», с тем же дефектом штампа.
В-четвертых, существование польских дел, упоминаемых в записке, подтверждается документами ЦА ФСБ
[1145].
Самое первое, что бросается в глаза в записке А. Н. Шелепина, — ее рукописное исполнение, причем каллиграфическим почерком, на что любят ссылаться отрицатели. Однако если учесть, что на этот факт указывается уже в справке-заместителе из ЦА ФСБ, то это — просто данность, которая не может использоваться в каком-либо негативном ключе при рассмотрении вопроса о подлинности. Но и объяснение этому факту найти весьма легко. По распространенной практике тех лет, особо секретные сведения определенного рода часто вносились в документы от руки. Наиболее распространенной была практика печатания тела документа на пишущей машинке со специальными пропусками, куда затем определенные слова особо доверенным человеком вписывались вручную
[1146]. Однако некоторые документы были настолько деликатны, что автор вообще отказывался от услуг машинистки и полностью диктовал доверенному человеку текст письма, которое составлялось в одном экземпляре
[1147]. Исполнение в 1959 г. записки о такой теме, как Катынь, от руки и в единственном экземпляре — вполне естественно и даже ожидаемо.
Сравнение штампов на записках В. Е. Семичастного (слева) и А. Н. Шелепина (справа). Заметен дефект буквы «и» в слове «Общий».
Много ложных утверждений было сделано отрицателями относительно штампов 1965 г. на записке 1959 г. Для большинства из них это верный признак подделки. Однако штампы эти полностью соответствуют практике 1950—1960-х гг. Как правило, документы (как просто письма, так и служебные записки и прочее), направлявшиеся в ЦК КПСС, проводились через т. н. Общий отдел, а именно через его 3-й сектор, ответственный за прием, учет и рассылку документов
[1148]. По прибытии в 3-й сектор на документ ставился штамп, состоявший из трех элементов (трех отдельных штампов, объединенных в один): 1) рамочный штамп входящей документации 3-го сектора с датой получения документа; 2) порядковый входящий номер; 3) пункт назначения документа (например, 1-й сектор — документы для Президиума ЦК, 2-й сектор — документы для Секретариата ЦК, 6-й сектор — архив Политбюро/Президиума; иногда появлялись другие пометки, например «Контроль» или «Снят с учета»).
