С. Э. Стрыгин заявил о наличии неких «к настоящему времени рассекреченных документов, в которых упоминаются фамилии начальников этих трех АБР». Далее он привел сведения о трех АБР (Купринском, Смоленском и Краснинском), включая дислокацию, количество польских заключенных на 26.06.1941 (всего 8 тыс. человек) и имена начальников (включая В. М. Ветошникова, якобы начальника одного из трех лагерей, который был упомянут в сообщении комиссии Бурденко; на самом деле не существовал
[1190]). Также он сообщил, что в июле 1941 г. немцами были частично захвачены архивы этих трех лагерей, а также почти в полном составе пленены и позднее убиты сотрудники администрации и лагерной охраны Краснинского АБР.
Текст должен был создавать впечатление полной задокументированности сделанных утверждений. Однако при проверке оказалась, что все это — не более чем фальсификация.
Когда в отношении Ветошникова Стрыгин писал: «в квадратных скобках — даты из выявленных к настоящему времени рассекреченных документов, в которых упоминаются фамилии начальников этих трех АБР» («Ветошников В. М. [25.06.41, 10.07.41, 13.07.41]») и когда он приводил численность польских заключенных тех лагерей («2.932 человека», «примерно 1.500, максимум 2.000 человек», «более 3.000 человек»), он опирался не на какие-либо лагерные документы, а всего лишь на т. н. допрос Ветошникова комиссией Бурденко. Таким образом, С. Э. Стрыгин создал своего рода химеру из реальных данных об АБР (которые ничем не подтверждали его тезис — никаких упоминаний поляков или имен, имеющих отношение к Катыни) и из сведений, прямо имеющих отношение к катынскому делу, но основанных исключительно на допросе комиссией Бурденко
[1191] несуществующего Ветошникова, и выдал эту заведомо обманную информацию за документальную находку.
Проверить утверждения оказалось чрезвычайно просто, т. к. бухгалтерская документация Вяземлага и сводные статистические данные ГУЛАГа, включающие данные Вяземлага, хранятся в ГАРФ. Там есть и двухнедельные сводки списочной численности Вяземлага за 1940 г.
[1192], и данные о контингенте по кварталам 1940 и 1941 гг.
[1193] Из документации следует, что в апреле — мае 1940 г. никакого притока тысяч заключенных сюда не было (за второй квартал прибыло всего 1 949 человек, большая часть из них — из колоний). На начало первого квартала 1941 г. в Вяземлаге числилось 10 394 заключенных, все из них — граждане СССР, в т. ч. 8 054 русских, 753 украинца, 544 белоруса и 11 поляков
[1194].
Сразу отметим, что не может быть речи об умолчании о поляках в этой совершенно секретной статистике, находись они действительно в тех лагерях. Более того, такая гипотеза дополнительно опровергается отчетом об эвакуации Вяземлага, на который ссылался сам С. Э. Стрыгин и в котором мы читаем:
«С получением приказа 00343 [от 02.04.1941] основные материальные и людские ресурсы всех этих хозяйств (за исключением двух стройучастков) в апреле месяце были переключены на строительство аэродромов, а работы на автомагистрали законсервированы. Исходя из этого все АБР были реорганизованы в эксплоатационные [sic!] хозяйства при сокращенном количестве служащих, рабочих, машин, механизмов<…> Согласно сметы на консервацию автомагистрали аппарат каждого АБР был установлен из 24 человек в среднем, в т. ч. сторожа и пожарники, и рабочих з/к з/к от 70 до 120 человек»
[1195].
Уже из сути рассказываемого понятно, что в данном случае невозможно было умолчать о еще якобы находящихся на законсервированных АБР 8 000 поляках. Таким образом, когда пришли немцы, они могли захватить максимум несколько сотен человек. Более того, отчет сообщает, что «на законсервированных подразделениях автомагистрали, как правило, оставались бесконвойные заключенные, требовавшие значительно меньшего числа охраны»
[1196]. Это явно не о поляках.
Эвакуация АБР действительно частично сорвалась, и отчет сообщает
[1197], что людские потери были в одном единственном АБР — Красное. АБР Куприно потерял лишь ценности и документы. О потерях АБР Смоленск не упоминается вовсе.
Таким образом, на каждом законсервированном АБР под Смоленском были буквально десятки человек, при этом заключенные были в основном бесконвойные, и людские потери были только в одном АБР. Данная информация совместима с информацией об убыли из Вяземлага 95 человек по графе «прочие» в третьем квартале 1941 г.
Документы, на которые ссылался С. Э. Стрыгин, полностью опровергают его тезис о тысячах поляков из трех Вяземлагских АБР, захваченных немцами. Находись они на самом деле в АБР Вяземлага, автор отчета об эвакуации не мог бы не упомянуть о таком провале, как потеря примерно 8 тыс. иностранных заключенных (количество, сопоставимое с учетным количеством заключенных всего Вяземлага). При этом ложная версия С. Э. Стрыгина все равно не в состоянии объяснить судьбу всех поляков из трех лагерей (ведь их было не 8 тыс., а более 14 тыс.).
Стоит отметить, что прототипом лагерей ОН из советского сообщения действительно являлись АБР Вяземлага. Как указал С. Э. Стрыгин, дислокация Купринского АБР (дер. Тишино) и Краснинского АБР (ст. Красное)
[1198]совпала с расположением лагерей № 1-ОН (408-м км от Москвы, 23-м км от Смоленска, на магистрали Москва — Минск) и № 3-ОН (45 км на запад от Смоленска, в Красненском районе), как она описана в справке Меркулова — Круглова, а размещение жилой зоны Смоленского АБР (пос. Катынь) — с дислокацией лагеря № 2-ОН (25 км на запад от Смоленска по шоссе Смоленск — Витебск). Дополнительным подтверждением этому являются показания свидетельницы М. А. Сашневой перед комиссией Бурденко. 12.01.1944 эта жительница деревни Зеньково сообщила, что в 4 километрах от ее деревни «по шоссе в сторону Москвы расположен какой-то лагерь НКВД, в котором находились военнопленные поляки, а может быть и русские заключенные, точно не знаю, т. к. в ту сторону я не ходила»
[1199]. Именно там находилась деревня Тишино — дислокация Купринского АБР.
