Подводя итоги, я хотела бы обратить внимание на следующие этапы формирования памяти о военнопленных и остарбайтерах в Ростове-на-Дону. В советское время эти истории вписывались в традиционный нарратив о героической борьбе военнопленных, в то время как остарбайтерам долгое время не уделялось достаточного внимания. Основная роль принадлежала бывшим узникам, которые были живыми хранителями памяти. В 1990-е гг. в городе наблюдается стагнация и отсутствие каких-либо инициатив по сохранению памяти о жертвах нацизма.
С середины 2000-х гг. люди вновь начинают обращаться к памяти о выбранных жертвах нацизма. И если память об остовцах представлена скудно, то благодаря фигуре А. А. Печерского тема судеб военнопленных вышла на видное место. Его фигура оказалась удобна, поскольку вписывалась и в формируемый на общефедеральном уровне героический нарратив, и в развивающуюся в западном мире культуру памяти о Холокосте. Началом нового этапа в сохранении памяти о военнопленных и остовцах, по моему мнению, можно назвать 2018 г., когда открылась выставка о жертвах нацизма, а ростовские студенты включились в международный исследовательский и мемориальный проект. Тем самым локальные истории стали активнее вписываться в транснациональную перспективу.
Автор благодарит научного руководителя — д-ра ист. наук, профессора Евгения Федоровича Кринко — за неоценимую помощь в работе над статьей.
Документы
«Война после войны»: воспоминания младшего лейтенанта милиции И. Я. Шнеера о борьбе с латышскими «лесными братьями» (1946–1949 гг.)
Вступительная статья, комментарии и публикация А. И. Шнеера (Израиль)
Мой отец Илья Яковлевич Шнеер родился в 1928 году в г. Лудза в Латвии. Его отец Яков работал наборщиком в типографии, мать Роза — домохозяйка. 30 июня 1941 г. 13-летний мальчик с родителями и братом бежали из Латвии. От рук местных убийц в разных городах Латвии погибло более 60 родных, оставшихся в оккупации. Его старший брат Арон родился в 1922 г., работал электриком, принимал участие в подпольном коммунистическом движении в Латвии, член МОПР (международная организация помощи рабочим), комсомолец. В 1940–1941 гг. был бойцом батальона рабочей гвардии г. Лудза. Арон Шнеер в августе 1941 г. добровольцем вступил в Латышскую стрелковую дивизию, которая формировалась в Гороховецких лагерях Владимирской области. В декабре 1941 г. сражался за Москву, был ранен под Наро-Фоминском. После госпиталя направлен в военное училище в Уфе, однако недоучившихся курсантов отправили на защиту Ленинграда. Командир отделения старший сержант Арон Шнеер погиб в бою 1 сентября 1942 г. у поселка Синявино Мгинского района Ленинградской области
[1394].
Папа начал работать в 13 лет в колхозе села Крутец Бутурлинского района Горьковской области, куда его и родителей привели дороги бегства из Латвии. Папа выучил русский язык в колхозе. Там же он вступил в комсомол. В 15 лет был мастером спичечного цеха. Под его началом было около двух десятков таких же детей, как и он. В 16 лет, в декабре 1944 г. с родителями вернулся в родной город. В 17 лет вступил в истребительный батальон, сражался с местными бандгрупами — «лесными братьями» — в Латвии. В 1946 г. папу направили на учебу в Рижскую двухгодичную школу оперативных сотрудников МВД. В 1948 г. младший лейтенант Илья Яковлевич Шнеер направлен на работу оперуполномоченным по Звиргзденской волости в отдел борьбы с бандитизмом. О том, что он работал хорошо, свидетельствуют четыре благодарности в трудовой книжке. В сентябре 1949 г. в период борьбы с космополитизмом папа был уволен из органов. Это было для него большой травмой, он тяжело переживал незаслуженное увольнение. И все-таки жизнь продолжалась. Он окончил строительный техникум, работал инженером, главным инженером в строительных организациях Лудзы, Резекне, Риги до середины 1980-х гг. В 1990 г. наша семья переехала в Израиль, в Иерусалим. И там папа не чурался никакой работы: мыл посуду в одной из иешив, устроился сантехником, а потом работал до 84 лет охранником в театре, магазине, банке.
Все эти годы папа писал о пережитом. Воспоминания, написанные им, охватывают период с 1940 г. до конца 1970-х гг. Сохранились пять общих тетрадей. Я предлагаю к публикации главы или фрагменты из них о бегстве из Латвии в июне 1941 г., жизни в эвакуации, его учебе в школе МВД и последующей работе в милиции. Папа начал свою первую тетрадь потрясающей строкой: «Для меня все написанное — это жизнь, а для моих детей и внуков — это история». Вторая тетрадь начинается у папы словами: «В моем дневнике гораздо больше, чем ничего, но меньше, чем хотелось бы». Папа ушел из жизни в апреле 2016 г.
Отобранные фрагменты посвящены и борьбе с т. н. «лесными братьями». К октябрю 1944 г. большая часть Латвии была освобождена от немецких войск, но они до 9 мая 1945 г. удерживали Курляндию — западную часть Латвии. После войны положение в Латвии, как и во всех прибалтийских республиках, Западной Украине и Белоруссии, было сложным. Советской власти, органам НКВД, советским военным подразделениям приходилось сражаться с национальным подпольем и созданными им многочисленными бандгруппами. В Латвии в основном численность каждой из них составляла 10–20 человек, лишь в двух документах НКГБ упомянуты отряды в 150 и 270 человек
[1395].
Группы вооруженных националистов, действовавших в лесах, назвали Meza brali («Межа брали») — «лесные братья» (национальные партизаны — в сегодняшней Латвии). Некоторые из этих групп продолжали скрываться и действовать до середины 1950-х гг. Основным методом борьбы был террор против советских и партийных работников, руководителей колхозов, советских активистов, военнослужащих — всех тех, кто сотрудничал с советской властью. Нападения совершались на советские учреждения, сельсоветы, отделения милиции, во время проводимых выборов — на выборные участки. Постепенно политический терроризм стал сочетаться с уголовными действиями. «Лесные братья» грабили мирное население, крестьян, колхозников, сельские магазины, кооперативы.
В составе «лесных братьев», особенно в первые послевоенные годы, большинство составляли лица, сотрудничавшие с немецкими оккупантами в 1941–1945 гг.: бывшие полицейские, айзсарги
[1396], военнослужащие полицейских батальонов, а также 15-й и 19-й латышских дивизий СС. Особенно много их было в Курземе, где до 20–25 мая 1945 г. продолжались бои с остатками немецких сил и пособников, оказавшихся в Курляндском котле. Не желавшие сдаваться в плен ушли в леса. У большинства этих первых «лесных братьев» руки были по локоть в крови советских граждан. Именно они возглавляли бандитов. Руководителями многих бандгрупп были люди, прошедшие специальную подготовку в разведшколах или на офицерских курсах.
