Мы изучали криминалистику по учебнику криминалистики, который вышел во время войны. Автором, кажется был, комиссар милиции 3-го ранга Буданов или Баданов. Он был одним из руководителей Ленинградской милиции. Было много огневой подготовки: стрельбы из автомата ППШ, пистолета ТТ и нагана, ручного пулемета, метали гранаты. Каждый день физподготовка, обучали боевому САМБО.
Приятной неожиданностью оказалось то, что одним из заместителей начальника школы оказался капитан Муля Вайспап, лудзенский
[1453]. Он был в Гороховецких лагерях и в Латышской дивизии вместе с моим братом. Вайспап руководству школы дал на меня хорошую характеристику.
После принятия присяги через две недели я встретился с родителями, которые приехали в Ригу. Я уже был в полной курсантской форме и пользовался на улицах Риги привилегиями, так как нас курсантов школы МВД не могли задерживать военные комендантские патрули. Мы не подлежали никакой проверке без разрешения нашего начальства. <…>
Вместе со мной учились ребята из разных районов. Мы были первыми курсантами из Латвии. Учились со мной Володя Сориц, Леша Дегтярев, Миша Маточкин, Ермолай Пеличев, Леня Тихонов, Николай Рыбаков, Марфичев, Смирнов, Следзевский, Ионов, Логинов, Степанов, Абрамсон, Гуркин, Минин, Виноградов, Марченко и другие. Очень подружились с Ваней Ермаком и Михаилом Суворовым. Фамилии некоторых я забыл, но знал многих, и кто где работал после окончания школы. Я с ними встречался, а некоторые из ребят погибли во время боевых операций, которые проводили курсанты, и даже уже во время службы от рук местных бандитов.
В конце октября — начале ноября 1946 г[ода] всех курсантов собрали: в школу приехал министр МВД ЛССР
[1454]. Он объяснил, что появились группы бандитов-диверсантов 18–30 лет. В основном одеты в черные костюмы и кожаные куртки, или черные пальто, головной убор шляпы или темные береты.
Все вооружены пистолетами. Нашей школе поручено во главе с оперативными преподавателями ликвидировать эти группы до октябрьских праздников. Всех нас перевели в особый режим по госбезопасности. Были созданы группы наблюдения и опергруппы, а также патрули. Мне, конечно, стало грустновато. Я не столько думал о себе, главное думал о маме с папой. Не дай Бог… Что им делать! Утром мы были уже переоснащены. Каждому из действующих групп выдали пистолет ТТ, автомат ППШ, переодели в полевую форму солдат внутренних войск с красными погонами. Так мы тройкой вышли на первую боевую операцию. Было более 20 групп по три человека. Я и другие мои товарищи патрулировали Задвинье
[1455], особенно район площади Победы, где были трибуны. Было подозрение, что там могут заложить взрывное устройство во время праздника. На второй день мы начали патрулирование в 16 часов. Группа, в которой был я, патрулировала по улице Лагерной, около кинотеатра «Палас» у Агенскалнского рынка. Две группы пересекали улицы у этого кинотеатра. В 18–19 часов появилось много людей. Среди них мы увидели одетых по описанию. Две наших группы подошли к нескольким подозрительным, их было человек 6–7. Я с двумя товарищами стоял в метрах 20–25 и наблюдали. Разговор слышен был громкий и требовательный со стороны старших групп. Вдруг раздались выстрелы. Мы подбежали. Увидели, что один наш курсант лежит на тротуаре, остальные стреляют короткими очередями в сторону нескольких бегущих. Люди вокруг кричат, разбегаются. Я увидел, как какой-то мужчина перескакивает через забор, за ним бежит еще один и отстреливается из пистолета. Я дал короткую очередь и, видимо, ранил бандита, он заковылял после моих выстрелов. Кузьмин дал еще очередь, и крепко попал в него, человек упал с забора. Остальные бежали. Но еще двоих задержала другая группа. Таким образом, мы поймали троих. Но наш курсант Вилцан Арнольд был тяжело ранен. Мы несли его в школу, он скончался по дороге, хотя дорога составляла всего метров 700. В эту же ночь наши преподаватели-оперативники допрашивали задержанных. Вероятно, они рассказали, где могут быть остальные из этой бандгруппы. Я, в числе примерно 20 человек, на двух машинах, уже с собаками помчались в сторону взморья. Один из задержанных был с нами. Ехали недалеко. Около станции Засулаукс
[1456], по дороге к «Засулаукс мануфактура»
[1457], остановились и двинулись в сторону дома, на который указал задержанный. Спокойно подошли к дому. Помню, было три окна, дверь. Собаководы, их было трое, встали возле окон. Бандита заставили постучать в дверь. Кузьмин держал пистолет на взводе у виска бандита. Задержанный по-латышски сказал: «Открой, я Эдгар. Еле до вас добрался». Дверь открыли, и мы вчетвером ворвались в дом, сильно ослепили всех трофейными немецкими фонариками, стекла в окнах в секунду были разбиты, и три овчарки прыгнули в окна и ринулись на бандитов. Один пытался выхватить пистолет, но Кузьмин выстрелом из «ТТ» опередил его и тяжело ранил. Это, как оказалось потом, был их главарь, кажется, по фамилии Эглиньш. Остальных взяли. Нашли много гранат и несколько часовых мин. Привезли в школу. В ней уже было много курсантов, которые возвращались после патрулирования, но Вилцан лежал в классе 2-го курса на столе. Это была трагедия. Всех бандитов мы сопровождали по классам и допрашивали вместе с преподавателями. Я вместе с Кузьминым сопровождал одного задержанного. При допросе один был очень трусливый, и на этом основании было выяснено, что около трибуны в день праздника будет заложена часовая мина. Таким образом мы предотвратили возможный взрыв в день 7 ноября. Всем участникам операции была объявлена благодарность. Состоялись похороны Вилцана. Похоронили его на воинском кладбище в Риге по улице Виенибас Гатве, недалеко от нашей школы. А жизнь продолжалась. Мы приступили к занятиям.
<…> Однажды в школе был бал. Замначальника школы Цыганов пришел со своей семьей: женой Ольгой Ларионовной и дочкой Светой. Ей было столько же лет сколько и мне. Я был в парадной форме, вроде красивый парень. Я познакомился с девушкой, а после впервые провожал «барышню» домой. Мы начали встречаться. В одно из увольнений со Светой мы пошли (первый раз для меня) в театр русской драмы на спектакль «На бойком месте». <…>
В школе появление девушки, которая интересовалась курсантом МВД, считалось очень хорошим тоном, и курсант должен был проявлять к ней максимум внимания. <…>
