Т. Оберлендер был близок к интеллектуалам, связанным с главой Прусского тайного государственного архива в Берлине А. Браманном и занявшим ключевые позиции в созданном в 1933 г. Северогерманском исследовательском обществе (финансировалось министерствами внутренних дел и иностранных дел). Именно они выступали не просто за пересмотр Версальского мира 1919 г., но и за проведение активной наступательной политики на востоке Европы, включающей переселение поляков и евреев, а также создание немецких поселений. Т. Оберлендер был одним из тех, кто с позиции академической науки отстаивал «активную демографическую политику»
[1518]
Приход к власти нацистов сделал возможным карьерный взлет Т. Оберлендера. В мае 1933 г. он вступил в НСДАП, в дальнейшем был связан с близкими к нацистам квазиобщественными организациями — Национал-социалистическая федерация Востока Германии и Национал-социалистическая народная ассоциация немцев за рубежом (обе возглавил в 1934 г.). Их смысл заключался в обеспечении наступательной политики на востоке — от укрепления сообществ этнических немцев, оказавшихся за рубежом (прежде всего в Польше), и создания широких неправительственных сетей поддержки до выработки того экспертного знания, которое в будущем облегчило бы экспансионистскую политику. В начале 1934 г. в качестве лектора «по восточным вопросам» его пригласили и в управление внешней политики НСДАП, которым руководил А. Розенберг.
Карьера Т. Оберлендера шла успешно до того, как в 1937 г. структуры СС не решили подчинить себе всю работу с фольксдойче. Эсэсовцы считали его недостаточно радикальным и плохо управляемым человеком, а потому гауляйтер Восточной Пруссии Э. Кох фактически поставил крест на карьере нацистского «интеллектуала». Ему пришлось покинуть Восточную Пруссию и Кёнигсбергский университет. Т. Оберлендера перевели в Университет Эрнста Морица Арндта в Грайфсвальде, а в 1940 г. — в Университет Карла Фердинанда в оккупированной Праге. Однако параллельно в 1937 г. он поступил на службу во II (диверсионный) отдел абвера (военная разведка), где перед самым началом войны был связан с подготовкой диверсионных групп накануне нападения на Польшу, а в дальнейшем — на Советский Союз.
Фактически Т. Оберлендер еще активнее участвовал в реализации восточной политики: он искал механизмы, посредством которых можно было бы разыграть «национальную карту», тем самым подорвать единство СССР и поспособствовать будущей немецкой победе. Прежде всего речь шла об использовании украинских националистов. Еще в 1929 г. образовалась Организация украинских националистов, ставившая целью борьбу против, как они считали, «оккупационной политики» Польши и Советского Союза во имя независимости украинского народа. На протяжении 1930-х гг. они вели активную пропаганду, устраивали теракты против польских чиновников, осуществляли диверсии и акты саботажа. Постепенно идеология украинского национализма приобретала все более отчетливый антисемитский характер
[1519]. В 1930-е гг., пытаясь найти серьезных союзников, ОУН пошла на контакты с немецкой разведкой. К осени 1939 г. внутри организации наметился раскол между руководством в лице А. Мельника и более радикальным руководителем краевой экзекутивы на Западной Украине С. Бандерой (весной 1941 г. это вылилось в окончательное разделение организации на ОУН (м) и ОУН (б))
[1520].
На территории оккупированной Польши новые немецкие власти работали с представителями обеих «группировок» внутри ОУН, стремясь использовать националистов против поляков и евреев, а также для подготовки войны против СССР. Так, в Генерал-губернаторстве оуновцы привлекались в специальные караульные подразделения «веркшуты», проходили подготовку в диверсионных школах абвера. Параллельно в 1939–1940 гг. украинские националисты готовили вооруженные выступления на территории советской Западной Украины, составляли «черные списки» советских активистов, которых предстояло уничтожить в первую очередь. 25 февраля 1941 г. глава абвера В. Канарис отдал приказ о формировании двух украинских национальных батальонов — «Роланд» и «Нахтигаль» («Соловей»). Командиром второго из них с немецкой стороны был обер-лейтенант А. Герцнер, от ОУН — Р. Шухевич, а политическим руководителем — Т. Оберлендер. Во главе рот стояли украинцы, немцы занимали должности инструкторов и офицеров связи. Изначально батальоны формировали на территории Польши, затем их перебросили на учебный полигон «Нойхаммер» (Бавария). 18 июня «Нахтигаль» был придан 1-му батальону 800-го полка специального назначения «Бранденбург», вместе с которым принял участие во вторжении на территорию СССР, действуя на Западной Украине
[1521]. Задача этого полка заключалась в том, чтобы до начала вторжения взять ключевые инфраструктурные точки и осуществлять диверсии в тылу Красной Армии, тем самым облегчая вторжение. Вопреки реальным планам нацистского руководства украинские националисты рассматривали свою деятельность как важный шаг на пути создания независимого государства. В мае 1941 г. ОУН (б) разработала инструкцию «Борьба и деятельность ОУН во время войны», обрисовывавшую контуры стратегии, включавшей формирование на местах украинских органов власти и проведение масштабных политических и этнических чисток, направленных прежде всего против «чужицев-врагов и своих предателей»
[1522].
Непосредственно во Львове уже 25 июня оуновцы начали стрелять в спины отходящим красноармейцам. В эти дни ввиду намечающегося отступления сотрудники НКВД расстреляли в тюрьмах несколько тысяч заключенных (в числе них были и украинские националисты), которых не успевали вывезти. 29 июня к оставленному городу вышли части 17-й немецкой армии. Командующий генерал К.-Г. фон Штюльпнагель приказал оцепить Львов. Как полагает немецкий историк Х. Хеер, это решение было принято для того, чтобы подготовить его «самоочищение»: спровоцировать националистические силы, прежде всего украинцев, на убийство евреев и коммунистических активистов
[1523]. Дальнейшее развитие событий, по его мнению, походило на хорошо поставленный спектакль, смысл которого заключался в том, чтобы придать убийствам коммунистов и евреев образ «народной мести» и использовать это в пропаганде, возвещающей об «освободительной миссии» германской армии. Канадский историк Дж.-П. Химка полагает, что это было сделано и для того, чтобы «убедить» евреев охотнее принять последующие ограничительные меры в виде создания гетто, контрибуций и пр. В конечном счете, по его утверждению, «организационная рука» немцев косвенным образом просматривается и в определенной нетипичности ситуации во Львове: ОУН (б) все же предпочитала убивать евреев организованно (аресты и расстрелы), а не устраивать массовые погромы
[1524].
