В первые же дни меня увидела на улице Городецкой Мария Лещишина. Она меня выдала гитлеровцам. Меня задержали и поместили в тюрьму на ул[ице] Яховича. В камере, где я сидел, находились евреи, поляки и русский. Из моих знакомых были Зильбер и Жуковский.
По ночам возили меня на следствие, допросы проводились в том же здании. Допрашивали меня несколько раз. На допросах твердили, что я изменник украинского народа, надо мной издевались, били. На последнем допросе меня допрашивал вместе с двумя немцами украинский националист Шухевич. О том, что это был Шухевич, я узнал в камере тюрьмы от заключенных, которые хорошо его знали
[1745].
Шухевич прочитал мне справку, составленную известным в гор[оде] Судовая Вишня националистом Гнатишаком Нестером. В справке было указано, что я советский активист. Шухевич требовал, чтобы я назвал известных мне партийных и советских работников, угрожал мне расстрелом или помещением в концлагерь.
Каждую ночь в камеру привозили новых людей, а поздно ночью, к утру забирали по несколько человек, которые больше не возвращались. Выводили их немцы и украинцы. Эти украинцы носили на груди значок в форме трезуба, а на погонах сине-желтые ленты.
Точно число не помню, но в один из первых дней июля меня и нескольких товарищей
[1746] взяли из камеры в автомашину и привезли на улицу Лонцкого. Там посадили в машину еще 20 человек, затем несколько пьяных немцев и украинцев привезли нас к лесу за Львовом. Когда нас привезли, нам приказали сойти с автомашины и встать на колени, другим же приказали идти вперед. Мы увидели, что в яме рядом полно трупов, и с испугу начали разбегаться во все стороны. По нам открыли стрельбу из автоматов и пистолетов. Мы побежали вдвоем, оба были ранены, мой сосед по машине в голову, а я в руку, но все же я убежал в лес, соседа потерял.
К вечеру я пробрался в город. Здесь в больнице на улице Раппопорта врач-еврей перевязал мне рану, я несколько дней скрывался, затем выехал из Львова в Чертков
[1747], а после в Боршовский район и под чужой фамилией проживал до прихода Советской Армии.
До моего ареста во Львове я видел, как немцы издевались над людьми. Маленького ребенка, который плакал на улице, гитлеровский солдат на моих глазах взял за руку и за ногу и ударил головой о стенку.
ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 394. Л. 19–20. Машинопись. Подлинник.
1.2.8.2. Протокол допроса свидетеля И. Н. Макарухи, г. Львов, 16 января 1960 г. (перевод с украинского)
Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:
Макаруха Ивана Николаевича, 1905 года рождения, уроженца села Устья-Зеленое Монастырецкого района Тернопольской области, украинца, окончившего в 1929 году сельскохозяйственный техникум (школу), работающего начальником ремонтно-строительной конторы в Судовой Вишне, проживающего в Судовой Вишне по ул[ице] К. Маркса, 41.
Будучи предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 89 УК УССР, свидетель показал следующее.
До войны я работал заместителем председателя городского совета в Судовой Вишне. На четвертый или пятый день после начала военных действий я, а также много других районных работников, боясь преследований со стороны немцев и украинских националистов, выехали из Судовой Вишни. Вместе с женой и детьми я приехал во Львов и остановился у своего знакомого домоуправа Собчака, который проживал по ул[ице] Нимцевича, думая ехать дальше за советскими войсками. Но немцы заняли Львов, и, таким образом, я очутился под оккупацией. В первых числах июля 1941 года на улице Городецкой меня узнала и выдала украинским полицейским жительница села Твиржа Судово-Вишнянского района Лецин Мария, которая за антисоветскую деятельность была осуждена. Меня задержали и отвели в помещение полиции по ул[ице] Яхоновича. В камере, куда меня поместили, находились евреи, поляки и один русский. Среди арестованных я узнал своих знакомых Зильбера и Жуковского.
Ночью меня взяли на допрос. Во время допроса меня раздели догола, жестоко били и издевались. Таким способом меня допрашивали несколько раз. На последнем допросе вместе с немцами был украинский националист Шухевич, фамилию которого я узнал от заключенных в камере, которые знали хорошо Шухевича. Во время допроса Шухевич показал мне справку, подписанную известным в Судовой Вишне националистом Гнатищаком Нестером. В справке этой Гнатищак утверждал, что я являюсь активным коммунистом и большевиком. Тогда же Шухевич сказал мне, что меня или расстреляют, или вывезут в концлагерь.
Каждую ночь в камеру врывались украинские полицейские, а также немцы и украинцы, одетые в немецкую форму. У последних (украинцев, одетых в немецкую форму) на груди был трезуб и сине-желтые ленты на погонах. Они забирали из камеры по десять — пятнадцать человек, которые больше в камеру не возвращались. Из рассказов самих украинских полицейских мы знали, что людей этих брали на расстрел. Спустя некоторое время после ареста, приблизительно 6–7 июля, точно числа не помню, меня в составе группы из 5–6 человек взяли из камеры и повезли во двор тюрьмы на Лонцкую (в настоящее время Сталина № 1), где размещалось гестапо. Там на нашу автомашину посадили еще 20 человек и повезли в Сигнивку к Белогорскому лесу под Львовом. Когда привезли нас к лесу, приказали сойти с машины и плакать. В яме со стороны там я увидел там много трупов неизвестных мне расстрелянных людей. Увидев эти трупы, я и все остальные привезенные испугались, что и нас будут расстреливать, и мы бросились бежать. В нас стреляли из автоматов и пистолетов. Меня лично ранили в плечо, но я все же побежал дальше. Так я, убегая, пришел во Львов, где в больнице на улице Рапопорта один врач оказал мне медицинскую помощь. Через несколько дней я выехал из г[орода] Львова в гор[од] Чертков Тернопольской области.
Находясь во Львове, еще до ареста я и много других прохожих по улице Свентокжижской (в настоящее время улица Московская) были очевидцами страшного злодеяния. На тротуаре прыгал маленький еврейский ребенок, один из немецких солдат схватил этого ребенка за ноги и, размахнувшись, ударил головой об стенку дома, а после оставил его мертвого на тротуаре.
Протокол записан с моих слов верно и мною прочитан: Макаруха. Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области Антошко. Перевел с украинского Беспальчук.
ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 29–31. Машинопись. Копия.
1.2.9. Протокол допроса Ю. Ц. Ишихожева, г. Тбилиси, 14 января 1960 г
