Гр[аждани]н Курендаш Р. С. показал:
Я родился в с[еле] Гринява Станиславской области в семье крестьянина-бедняка. Семья была у нас небольшая. Отец — Курендаш Стефан Юрьевич, мать — Анна Петровна, я, сестры Мария и Ирина.
После освобождения Западной Украины
[1773] я в 1940 году окончил в г[ороде] Коломые
[1774] среднюю школу-десятилетку и осенью 1940 г[ода] поступил во Львовский политехнический институт на энергомашиностроительный факультет.
В 1941 году я окончил первый курс института.
Когда началась война, я не успел эвакуироваться вместе с институтом, так как практически это было очень трудно. Я с этой целью был на станции Подзамчо, но уехать не смог.
Когда во Львове воевали немецкие войска, я первое время проживал у товарища еврейской национальности Марселя Лойхтера по ул[ице] Сталина, номера дома не помню. Семья его переселилась из Польши, уточняю, что сам Марсель был переселенцем из Польши. Жил он во Львове без родных у своего родственника-адвоката, фамилию которого я не знаю.
Прожил я у них несколько дней, а затем ушел. Марселю я оставил свой студенческий билет. Впоследствии я встречал Марселя в городе, и он говорил мне, что проживает по моему документу и пока все благополучно.
От Лойхтера я вернулся в наше общежитие по ул[ице] Епетой (новое название). При общежитии до войны была столовая, в которой работала на кухне знакомая мне девушка-полька по имени Мария, фамилию ее я не помню. Она из Жешова
[1775]. После освобождения Польши от оккупантов она вернулась в Польшу. В июле 1941 г[ода] Мария проживала в подвале общежития с подругами. Там же в подвале приютили и меня.
Когда я поселился в подвале общежития, часть здания была занята немецкой воинской частью. Я точно не знаю, какого рода войск была эта воинская часть, но, по-моему, зенитно-артиллерийская, называли их «Люфтваффе»
[1776]. Надо отметить, что в этом здании воинские части сменялись — одни убывали, другие прибывали.
С первых дней июля 1941 года мне приходилось наблюдать издевательства оккупантов над жителями г[орода] Львова. Около общежития, в котором я проживал, еще и сейчас имеется водонапорная колонка с ручным насосом. Возле этой колонки однажды днем в начале июля 1941 года я проходил по коридору общежития и из окна увидел возле колонки толпу солдат и граждан. В середине толпы к ручному насосу колонки были привязаны два человека. Один был привязан правой, другой левой рукой. Лица этих людей были выпачканы в черный цвет сажей или сапожным кремом. Этих людей солдаты заставляли беспрерывно качать насос. Вода без какой-либо необходимости стекала в канализацию. Когда один из качающих воду сваливался от усталости, солдаты срывали с себя пояса и били поясами его до тех пор, пока он не поднимался и не начинал качать насос. При этом толпа, особенно солдаты, хохотали. Эта сцена изображала негров-рабов. Для этого и лица мужчин немцы выпачкали в черный цвет.
Я должен сказать, что этой забавой занимались солдаты из той части, что была расположена в нашем общежитии, так как они носили пилотки, а те, что были у колонки, были в фуражках с козырьками. Были ли это солдаты батальона «Нахтигаль», я утверждать не могу, т. к. в это время я еще не слышал о таком батальоне, а по форме я их отличить не могу. Все солдаты тогда были в зеленой форме. Только позднее, в период оккупации Львова, я слышал от людей, что в первые дни оккупации во Львове действовал батальон «Нахтигаль». Тогда же, в июле 1941 г[ода] мне лично приходилось видеть из окна, как немецкие солдаты во дворе нашего общежития жгли костры из книг и винтовками разбивали статуи, среди которых были статуи фигур Ленина и Сталина. Это было к концу дня. Разбивали статуи немцы не сами, а заставляли это делать граждан-львовян, которым дали винтовки (незаряженные, я полагаю) и прикладами винтовок заставляли согнанных во двор граждан разбивать статуи. Когда солдаты видели, что кто-либо из граждан не проявляет прыти (слабо или неудачно наносит удары по статуям), они вырывали у этих лиц винтовки и этими же винтовками избивали граждан, приговаривая: «вот так нужно бить». Это мне было хорошо видно и понятно. Я хорошо знаю немецкий язык, но там было все ясно и без знания языка, настолько красноречивой была жестикуляция немцев, избивающих людей, которые плохо расправлялись, по мнению немцев, со статуями.
Примерно в середине июля 1941 г[ода] я слышал от кого-то из поляков, но от кого, я сейчас не помню, что немцами арестованы и расстреляны профессор Ломницкий, профессор Бартель (бывший премьер-министр Польши), профессор Виткевич, профессор Круковский — заместитель директора института. Я этих профессоров знал лично, слушал их лекции, и поэтому мне так запомнились сведения об их уничтожении, сообщенные мне одним из поляков.
Немцы уничтожили их без всякой вины, просто за то, что это были видные представители польской интеллигенции.
Во Львове немцы совершали массовые казни, причем нередко публичные. Специально сгоняли людей и на их глазах расстреливали заложников — ни в чем не повинных людей.
Такие публичные расправы немцы проводили в районе Краковской улицы.
Все рассказанное выше мною касается жителей Львова независимо от их национальности. Жителей же города еврейской национальности немцы уничтожали методически. Их систематически сгоняли большими партиями на Яновское кладбище, в специальный лагерь, где расстреливали. Еще один лагерь был в районе улицы Ленина, в конце улицы.
В городе часто был слышен запах горелого мяса. Всем нам было известно, что запах этот от сжигания трупов. Я слышал от людей, что немцы сжигают трупы в штабелях, обливая горючей смесью.
Зимой 1943–1944 гг. немцы согнали в один из этих лагерей, по-моему, в тот, что был в конце ул[ицы] Ленина, интернированных итальянских солдат и офицеров и там их уничтожили. Я это слышал от многих горожан.
В конце ул[ицы] Ленина проживала сестра моей жены и ее тетка, которые рассказывали, что немцы возили под конвоем итальянцев в лагерь, а оттуда машины возвращались пустыми. В лагере в то время были слышны залпы. Сестра жены (а женился я в 1943 г[оду]) Зидорчак Ольга Михайловна выехала в Польшу в 1946–1947 гг., живет там в местности Цетлицы, г[ород] Еленя-Тура
[1777]. Тетка умерла в 1956 году.
