Об уголовной ответственности за ложные показания по ст. 89 УК УССР предупрежден (Масляк).
До 1940 года я работал художником. С 1940 года стал заведующим библиотекой Шевченковского района г[орода] Львова. После оккупации города меня через две недели примерно сняли с этой должности и на мое место назначили националиста д[окто]ра Брика. Брик не особенно разбирался в литературных вопросах и поэтому просил меня заходить в библиотеку помогать ему в работе. Я согласился, т. к. кроме основной работы я, как художник, интересовался изданиями с редкими иллюстрациями.
Впоследствии я, пользуясь этой работой, оказывал посильную помощь лицам, преследуемым фашистскими и украинскими националистами.
В первые дни оккупации во Львове бесчинствовали немцы и организованные немцами банды. Во второй-третий день оккупации я на ул[ице] Богдана Хмельницкого видел бегущих по улице в одиночку и мелкими группами окровавленных людей. Я спрашивал у некоторых появлявшихся навстречу людей, что случилось, и мне пояснили, что на улице Богдана Хмельницкого по квартирам ходят организованные немцами банды и избивают евреев железными прутами и ломами. При этом многим из них уже переламывали кости. Кто-то из пострадавших пояснил мне, что вместе с этими бандитами ходят и немцы. Тогда я, зная хорошо немецкий язык, обратился к немецкому унтер-офицеру на улице и, показывая на идущих по улице окровавленных людей, спросил, что это происходит. Немец ответил мне, что они здесь ни при чем. Это судит народ. Я сказал немцу, что наш край и до этих пор без народа не был, но таких издевательств над людьми не было. Немец ничего мне не ответил, и я отошел.
С членом одной такой банды, переходящей из дома в дом, я заговорил. Он ответил мне, и я убедился, что он и все его сподвижники были поляками. На мой вопрос этот поляк ответил, что они «делают порядок». Позднее мне приходилось говорить и с украинцами — участниками таких погромов, и я знаю, что все их действия направлялись немцами с первых дней оккупации Львова. Более того, мне достоверно известно, что после организации местной полиции (до этого тоже, но не так широко) немцы на площади Смолки (ныне пл[ощадь] Победы) выдавали оружие группам украинцев и разрешали им совершать погромы в польских селах и квартирах. В то же время вооружались группы поляков, которые направлялись на грабежи и погромы в украинских селах.
Очевидцы рассказывали мне о страшных последствиях таких разбойничьих нападений. Убивались целые семьи — старики, малые дети, не говоря уже о взрослых мужчинах и женщинах.
В первые дни оккупации мы все, жители Львова, были как бы пришиблены происходящими событиями. Сознание отказывалось воспринимать то, что невольно приходилось видеть. На моих глазах человек в немецкой военной форме застрелил юношу, точнее, мальчика лет тринадцати-четырнадцати, который прятался в канализации и вылез из люка на ул[ице] Б[огдана] Хмельницкого, очевидно, для того, чтобы подышать свежим воздухом. Это увидел немецкий военный, подошел к мальчику и, ничего не говоря, выстрелил ему в грудь из пистолета. Мальчик был тяжело ранен, но еще жив, тогда второй солдат выстрелил ему в голову. Уточняю, эти лица были не в военной форме, а в форме полиции. Первый полицейский в грудь мальчику выстрелил дважды, но мальчик был жив, тогда второй сказал первому на украинском языке «не вмиешь стриляти, то ся не бери» и сам застрелил мальчика выстрелом в голову. Я подошел к полицейским и сказал первому, что в этом убийстве он проявил не много доблести и геройства. Он был смущен то ли своим поступком, то ли тем, что неудачно стрелял, и ничего мне не ответил. Второй раз на моих глазах такие лица в форме полиции застрелили юношу еврея на улице Клепаровской, приказав идти вперед и выстрелив ему в спину. Это было уже не в первые дни оккупации, однако от людей — очевидцев я знаю, что такие убийства проводились с самых первых дней прихода немцев, а погромы, производимые с участием немецких военных, я сам наблюдал в первые дни оккупации.
Позднее мне приходилось видеть такое, что и сейчас трудно верить в то, что такое было.
Зимой 1941 года в 26° мороз я видел, как на подводе по улице везли голых ребятишек возраста 1–2 лет. Я тогда их увидел, сначала подумал, что везут из какого-то магазина гуттаперчевых кукол, а когда они подъехали ближе, я увидел, что это голые детишки, настолько окоченевшие, что никто из них даже не плакал и не кричал. Их завезли в здание школы на улице Алембежев (теперь там, по-моему, школа № 11).
Я пошел за подводой. Ребят сгрузили в большой дом школы, где ни разу не топилось и температура была такая же, как на улице. Немцы привели в школу молодую еврейскую девушку и сказали ей, что она будет следить за этими детьми.
В здании школы не было ни дров, ни угля, ни тряпья какого-нибудь, а дети все были голые на морозе, хоть и в помещении. Я из библиотеки привез в эту школу воз угля, разной бумаги и какого мог достать тряпья. Комнату натопили, и детишек кое-как обогрели. Недели две они (те, что остались живы) там находились (всего их привезли человек тридцать), а потом началась очередная акция, немцы подъехали с машиной и прямо из окна второго этажа побросали их в кузов автомашины. Я как раз был в здании школы и все это наблюдал лично.
Все это не могло не возмущать каждого уважающего себя человека. Я лично оказывал помощь лицам, скрывающимся от немцев, прятал их, поддерживал провизией и т. д. Скольким я оказал такую помощь, я не считал и не знаю, но когда я был в Польше в 1959 году, мне польские товарищи говорили, что в польской прессе обо мне много писали и указывали, что я оказал содействие в побеге от немцев из Львова 108 человекам.
Я не могу говорить о точном количестве, но могу назвать имена многих лиц, которым оказал такое содействие.
Протокол прочитан, записан верно: Масляк.
Допросил: Габестро.
Копия верна:
ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 65–68. Машинопись. Копия.
2.11. Протокол допроса свидетеля писателя В. П. Беляева
[1793], [г. Львов], 26 января 1960 г
Старший следователь прокуратуры Московской области юрист I класса Маркво допросил с соблюдением требований ст. 164 УПК РСФСР в качестве свидетеля:
Беляева Владимира Павловича, 1907 года рождения, уроженца г[орода] Каменец-Подольска, писателя, проживающего в гор[оде] Львове, ул[ица] Энгельса, дом 35, кв[артира] 3.
Об ответственности по 1-й части ст. 92 УК РСФСР за отказ от дачи показаний и по ст. 95 УК РСФСР за дачу заведомо ложных показаний предупрежден (Владимир Беляев).
Текст показаний напечатан на пишущей машинке и служит продолжением настоящего протокола (Владимир Беляев).
Впервые я приехал во Львов 1 августа 1944 г[ода] в качестве корреспондента советского информбюро и Всесоюзного радио. Работая в советском информбюро в годы войны, я одновременно являлся корреспондентом Всеславянского комитета
[1794]. Когда я отправился во Львов, руководители Всеславянского комитета в СССР просили меня заинтересоваться всей суммой вопросов, связанных с отношением фашизма к славянским народам. Заведующий отделом печати Всеславянского комитета Сергей Николаевич Пилипчук, который одновременно работал в Антифашистском комитете советских ученых
[1795], поставил передо мной ряд вопросов, связанных с деятельностью ученых, научных учреждений Львова, и просил давать информацию и по этим вопросам.
